любопытство. Надо — значит надо. Лишняя работа, конечно… с другой стороны, часто ли простому работяге доводится с настоящей графиней поручкаться?!
— Ах, мамочка, на саночках каталась я в метель… слезь с моей головы, придурок, и придержи эту хреновину!.. а потом Сереженьке съездили по роженьке… убью засранца!.. ах, мамочка, зачем?.. поберегись!!!
Техники прыснули кто куда, освобождая место. Из люка по довольно странной траектории вывинтилась фигура в синем рабочем комбинезоне и тяжелых ботинках с исцарапанными застежками. Из- под банданы, такой же замызганной, как комбинезон и ботинки, выбивались пряди мокрых от пота волос. Ловко, по-кошачьи, приземлившаяся на ноги женщина (и где только пространство для маневра нашла-то?) выпрямилась и требовательно щелкнула пальцами. Получилось не очень внушительно — мешали перчатки — но понятливый техник тут же сунул в протянутую руку флягу с водой. Напившись, графиня Корсакова уперлась взглядом в по-прежнему шуршащую и позвякивающую темноту и грозно рявкнула:
— Рори, спускайся немедленно! А то я сейчас опломбирую отсек вместе с тобой!
Наверху что-то загрохотало и выдало сложное лингвистическое построение. Нет, упомянутая уже разница в подготовке определенно имела место быть: теперь используемая терминология была техникам вполне понятна.
— Простите, ваше… — начал было один из мужчин, помоложе и, видимо, посмелее.
— Без чинов, — отмахнулась Мэри.
— Мария Александровна, а где ж вы этого… м-м-м… фольклора набрались? Я про песенки…
— Что вас удивляет, сударь? На эскадре и не такое услышишь. Это все пустяки… вот дочку свою я укачивала под «Дженни Дин», ни на что другое она не соглашалась. Так это, скажу я вам, было да!
— Подо что ты укачивала дочку? — свесилась из люка взлохмаченная рыжая голова. Принадлежащие голове пронзительно-синие глаза самым комичным образом лезли на лоб.
— Под «Дженни Дин». Вылезай уже, я курить хочу, как перед смертью.
— Ну ты нашла колыбельную! От всей души надеюсь, что твоя красавица не поняла ни слова. Бедная девочка!
Рори О'Нил спустился без изысков, просто спрыгнул ногами вперед. Впрочем, при его габаритах демонстрировать чудеса акробатики было не с руки: не сам зашибешься, так кого-нибудь зашибешь. Проверено. На практике.
— Закрываем, парни. Давай пломбер, командир.
— Сначала ты. А я дотянусь, не беспокойся. Такие вещи надо делать собственноручно.
Пожав могучими плечами, Рори дождался, когда крышка люка станет на место, легко достал до края и приложил к нему штатный пломбер, положенный ему, как старшему технику экипажа «Москвы». С противоположной стороны прижала свой прибор поднявшаяся на цыпочки Мэри. Все, порядок. Еще один отсек проверен.
— Так, время. Двигаем дальше, мужики, — скомандовал О'Нил.
— Шеф, — негромко поинтересовался все тот же смелый техник, — а что такое «Дженни Дин»?
Рори скривился, то ли насмешливо, то ли осуждающе:
— Это то, что орут в бою наши девчонки-пилоты. Жуткая похабень. И откуда что берется?!
— Это называется «сублимация», Рори, — наставительно заметила через плечо ушедшая вперед Мэри. — Мы потом наверстываем. И не говори мне, что ты не в курсе!
Рори О'Нил был зол. Причина злости стояла, покачиваясь с носка на пятку, перед выведенной на большой экран схемой корабля и хмурилась, постукивая себя по поджатым губам световым пером.
— Мэри, ты можешь толком объяснить, что тебя не устраивает? — поинтересовался двигателист на кельтике. С глазу на глаз они с командиром (и никаких «бывших»!) по-прежнему предпочитали родной язык. — И вообще, что ты рассчитывала там разглядеть, а главное — понять? Что ты знаешь о двигателях, кроме общего курса?
— Я? Ничего. Мне надо было там принюхаться, и я принюхалась, вот и все. Ты ставил пломбу, потому что видел, что все в порядке, а я — потому что у меня не было чувства опасности. Там — не было. А не устраивает… Рори, меня не устраивает чертова уйма вещей. И в первую голову то, что «Москву» облетали явно недостаточно.
С этим трудно было спорить, но Рори, в целом придерживавшийся такой же точки зрения, все же попытался:
— Ходовые испытания прошли успешно!
— Угу. Вот только мы не туристов повезем. И не до «Цербера» и обратно, — сквозь зубы процедила его собеседница.
Мокрая насквозь бандана валялась на столе, добавляя свои пять копеек к общему впечатлению царящего в помещении редкостного бедлама, а также погрома, разгрома и бардака.
— Ты что-то чуешь, командир? — негромко спросил разом посмурневший здоровяк.
Если уж Мэри Гамильтон считает, что дело дрянь, так оно, скорее всего, и есть. Прецеденты имеются. Причем все, как на подбор, скверные. И какая, к черту, разница, что абсолютно все тесты были пройдены, как говорят здесь, на Кремле, «на ять»?
— Не то чтобы чую… так, скребется что-то. Ладно, двигатели мы проверили, жизнеобеспечение тоже. Уже кое-что, но времени совсем не остается, вот что плохо.
Рори тяжело вздохнул, извлек откуда-то из-под стола квадратную бутыль, расплескал виски по паре не слишком чистых стаканов и мрачно пробурчал:
— Сядь и выпей. Кто-то, между прочим, курить хотел… так давай, у меня можно.
Мэри угрюмо кивнула, убрала с сиденья новехонького, но уже чем-то заляпанного кресла нечто весьма многоугольное и хрупкое даже на вид, уселась и взяла протянутую емкость. Помедлила, катая стакан в ладонях. Отхлебнула. Прикурила сигару от предупредительно поднесенной зажигалки. Чуть ли не впервые в жизни ей было не по себе на борту корабля. И это тревожило ее больше любых логических выкладок и соображений.
— Мне не нравится эта спешка, эта твердая убежденность всех подряд, что в Небесную надо лететь именно на «Москве». Как будто других кораблей мало. Те же «мининцы» почтут за честь и доставят в лучшем виде. Так нет же, у наследника престола должен быть собственный транспорт, иначе не престижно!
«Соображения престижа, ха! — думала Мэри. — Будущему правителю — новый корабль! Ну-ну. Не тот случай, чтобы чем-то там козырять, а это дурацкое лобби в Адмиралтействе… я не понимаю, чего они добиваются. Или понимаю, просто боюсь признаться даже самой себе?»
На меньший из двух экранов транслировалась картинка с наружных сканеров. Шар Кремля висел, казалось, перед самым носом, только руку протянуть. А Мэри вдруг вспомнилась Голубика.
Каприз Творца окрасил всю эндемичную растительность в разные оттенки синего. А те деревья и злаки, что завозились на планету извне, тоже рано или поздно голубели. Коровы ели лазоревую траву и давали голубоватое молоко. Мальчишки швырялись огрызками яблок, чьей расцветке позавидовал бы любой павлин. Сизое зерно размалывалось в почти — но только почти! — белую или золотистую муку, а хлеб все равно получался от темно-синего ржаного до бледно-голубого пшеничного. Странным образом, ни на физиологии, ни даже на внешнем виде потребителей сельхозпродукции эти выверты не отражались никак. Заселенная около ста пятидесяти лет назад Голубика быстро стала житницей Империи, и житницей богатой и щедрой.
Ослепительное солнце, заливающее, но не сжигающее виноградники и степи Крыма. Оливковые и апельсиновые рощи Авлабара, перемежаемые уходящими за горизонт садами и бесконечными плантациями масличных роз и изумительного чая. Злая, сторожкая Кукса, родина и пристанище авантюристов всех мастей, край трапперов и звероводов, отмороженных геологов и старателей. Изысканное кружево кипящих от рыбы рек и озер, небрежно накинутое на зеленое покрывало Осетра. Холодный, аскетичный Ново- Архангельск, в высоких широтах которого можно было с равным успехом наткнуться на прозрачную бесцветную скалу и черный с золотыми прожилками лед. Тяжеловесный и при этом взрывной, обладающий своеобразным чувством юмора Новоросс, уроженцы которого традиционно составляли костяк десантных частей.
