с одним из городских трактиров на устройство и проведение рабочих завтраков, обедов и ужинов. Выделяемых на это средств хватало и на то, чтобы дьяки и подьячие Посольского приказа ежедневно завтракали, обедали и ужинали, а главное, пили в этом же трактире.
Обслуживание иностранцев производилось в отдельном и в скрытом от глаз посторонних зале. Когда я вошел в этот зал, то чуть не упал в обморок при виде той снеди и выпивки, которой были накрыты столы этого помещения. То, что Петр Алексеевич в этом зале никогда не бывал, это я знал с большой долей уверенности, да и по собственному опыту, так как мне не раз приходилось с государем перебиваться перловой кашей и луком. Петр Алексеевич любил посидеть в иностранных трактирах и покалякать с местными жителями, попивая хорошее пиво или рейнвейн, но он никогда не бывал в этом Посольского приказа зальчике. Теперь мне также стали понятны финансовые отчеты Посольского приказа, когда в графе «иное» они записывали просто непомерные суммы расходов.
Министр фон Руге в этом зале с излишествами повел себя спокойно и размеренно, Петька Толстой свободно болтал с ним на немецком языке, явно интересуясь и выясняя истинную цель визита прусского министра. Я же сделал вид, что немецкого не понимаю и не знаю, поэтому взял ложку и первым делом наложил себе на глиняную тарелку черной икры, о которой много слышал, но пока еще не пробовал. Красную икорку я едал неоднократно, она мне нравилась, а вот черную персидскую икру видел впервые. Одним словом, я решил немного поесть в то время, когда Толстой пытался расколоть моего старого знакомца.
Они много говорили и мало ели, я же молчал и много ел.
Когда мой живот был набит так, что мне стало трудно шевелиться, вдруг распахнулась дверь нашей секретной едальни, и через нее к нам в залу змеею проскользнул Андрюшка Остерман, который, окинув меня злым взглядом и недоуменно пожав плечом, бросился к Петьке Толстому и начал ему что-то лихорадочно нашептывать на ухо. От одного вида этих шепчущих друзей-приятелей мне стало дурно, появилось ощущение поднимающейся рвоты в животе, но в этот момент я увидел улыбающиеся глаза министра Иоахима фон Руге. Прусский министр был явно доволен: его резидента Ганса Лоса обхаживает и на равных ведет сам руководитель русской внешней разведки Андрей Петрович Толстой, все западные секретные службы почему-то были уверены в том, что именно Толстой руководит русской разведкой.
Пока Толстой и Остерман перешептывались, в моей голове появился и заговорил чужой голосок:
— Ганс, не беспокойся, все в полном порядке! Андрей Андреевич Остерман и Петр Андреевич Толстой давно знают друг друга, они старые друзья-приятели. Оба считают вас не очень умным человеком, это и хорошо, значит, они не знают, что вы мой агент. Сейчас они обсуждают новость о том, что встреча Петра Алексеевича с датским королем Фридрихом Четвертым, которая должна была бы состояться завтра в Гамбурге, откладывается по причине пьянки вашего государя, да и сегодня посольство совершенно не готово покинуть Данциг. Поэтому они хотят датского посланника, принесшего эту весть, пригласить на обед в эту комнату, чтобы обговорить с ним возможность переноса встречи государей на неделю позже. Причем оба человека рады, что вы будете присутствовать при этом.
Последовала небольшая пауза, видимо, в этот момент фон Руге прислушивался к тому, что Остерману так же шепотом отвечал Петька Толстой.
— Кстати, для вашей информации, Ганс, датским посланником является некий генерал-майор Франц Иоахим Девиц. Теперь давайте поговорим о наших баранах, как вы любите частенько выражаться, его величество Фридрих Вильгельм Первый готов принять государя Петра Алексеевича в своем новом особняке в Штеттине в любое удобное для него время. Я обладаю достаточными полномочиями, чтобы русской стороне предложить встречу провести на второй день после окончания русско-датской встречи. Прусская сторона возьмет на себя транспортировку вашего короля и сопровождающего его лица по маршруту Гамбург?Штеттин. Так что встречайтесь со своим агентом и продолжайте работу в этом направлении.
Я был просто ошеломлен тем фактом, что в этом мире, оказывается, не один только я владею мыслеречью, но внешне своего изумления ничем не выдал. Только взглянул в сторону Иоахима фон Руге, а он с лукавой улыбкой мне головой кивнул в ответ, мол, как меня понял. Значит, этот мысленный разговор мне не почудился, я никоем образом не прореагировал на кивок головой этого человека, продолжая сохранять на лице невозмутимое выражение. Такое странное поведение агента, по мнению пруссака, могло означать только одно, что его агент ни черта не понимал телепатию, но фон Руге был опытнейшим дипломатом и свою обеспокоенность данным обстоятельством ничем не проявил.
В любом случае мне все-таки удалось этого опытнейшего прусского разведчика заставить поволноваться, теперь он должен был изыскивать другую возможность донести до моего сведения информацию о времени предполагаемой встречи наших государей — посредством языка.
А я в этот момент, поедая нежную гусятину с запеченными яблоками, размышлял о том, откуда фон Руге мог узнать о том, что я владею мыслеречью. Неужели фельдфебель Иоганн Зейдлиц меня предал и сообщил начальству о моем странном способе общения с людьми?!
Но в этот момент в нашем зальчике вдруг объявилось еще одно незнакомое мне лицо. Невысокого роста толстенький человечек с красным лицом, которое хорошо оттенялось белым париком. Первое, на что я обратил внимание, так это было сильное амбре, несшееся от этого толстячка, запах варьировался от чего-то вроде женских духов до аромата, чем-то напоминающего запах портянок, когда снимаешь с ног сапоги. Второе, он был сильно разгневан и громко кричал на датском языке, на котором я не понимал ни слова. Но человеческие мысли не требуют переводов, и я кое-как догадался о том, что генерал майор Франц Иоахим Девиц был сильно разгневан тем обстоятельством, что до настоящей минуты еще не встретился с его величеством Петром Алексеевичем.
Увидев улыбающегося фон Руге, Франц Девиц внезапно присмирел и стал тише воды и ниже травы, он-то прекрасно знал о том, кем на деле является этот прусский министр Иоахим фон Руге, и не захотел своим криком портить датско-прусских отношений. Генерал бочком пристроился ко мне за стол и, видимо, оказался совсем голоден, так как прямо руками ухватил громадный кусок холодной осетрины и сгоряча хватанул ее зубами. А ведь первоначально надо было бы снять рыбью кожицу с твердыми пластинами, а уж после кусать нежнейшую осетринку холодного копчения. В результате этот неопытный в русской еде датский генерал едва сдержал громкий вскрик и начал глотать осетрину вместе со слезами, брызнувшими из его генеральских глаз. Оба друга-приятеля, Толстой и Остерман, словно ошпаренные кипятком, хором бросились к этому наглецу в мундире датского генерала, чтобы утереть ему слезки, успокоить и приголубить.
Я же тем временем не торопясь пытался мысленно разыскать нашего генерала Аникиту Репнина, которого совсем недавно Петр Алексеевич саморучно бил дубиною из-за хамства этого плачущего датского генерала. С громаднейшим трудом мне-таки удалось найти Аникиту Ивановича, который в каком-то подвале пил водку с четырьмя Преображенскими прапорщиками. Он был так вдрызг пьян, но сумел-таки разобрать то, что я ему мысленно сообщил о местонахождении его личного врага. Аникита по пьяни подумал, что эту важную информацию ему донес один из его прапорщиков-собутыльников, он тут же начал собираться и вооружаться в дорогу.
Еще раз убедившись, что пьяненький Репнин хорошо запомнил адрес нашего трактира, я под предлогом срочной необходимости выйти по малой нужде решил навсегда покинуть место грядущего русско-датского конфликта. Государь Петр Алексеевич человек-то проще пареной репы, он особо не будет разбираться и искать виновных этого конфликта. Он первым делом поинтересуется, кто с русской стороны присутствовал при этом рукоприкладстве, чтобы этих людей наказать за непредотвращение международного конфликта. Ведь, по мнению государя, было бы глупо добрейшего Аникиту Ивановича во второй раз драть за одно и тоже преступление!
Иоахим фон Руге под тем же предлогом увязался вслед за мной, и, пока мы вдвоем дружно поливали заднюю стену трактира, он словами повторил свою информацию о сроках предполагаемой русско-прусской тайной встречей в Штеттине. Слава богу, что мочевой пузырь не может вечно извергать струю, и, когда она прекратилась, то мы с министром фон Руге разошлись по разным направлениям, но донельзя довольные друг другом. Контакт состоялся, информация была передана! Уходя, Иоахим фон Руге, смеясь, мне сказал о том, что я с Алексеем Васильевичем Макаровым представляю одну пару сапог с мысками в разные стороны. Я не так хорошо знал немецкий язык, чтобы понимать еще и немецкие шутки.
