барыше между стартовой и назначенной стоимостью они преспокойно делили между собой. Доволен Подольских, довольны купцы, доволен и сам негоциант. Что еще пожелать?
— Ладно. — Я поскреб уже начавшую пробиваться на подбородке щетину. — Я в игре. Многого от меня не ждите. Я не шпион, не боец спецназа, да и в дворцовых интригах не силен.
— От вас этого и не требуется, — кивнула девушка. — Вы прибыли, чтобы торговать, ну вот и торгуйте. Приносите конторе прибыль, завязывайте полезные связи и ищите новые рынки сбыта. Для всех остальных вы должны быть тем человеком, которому абсолютно плевать на меня, на наркотики и вообще на что бы то ни было, кроме звонкой монеты. Когда появится необходимость, я сама выйду с вами на связь и тогда мы убьем одним ударом двух зайцев. До часа икс осталось несколько недель.
— Со мной друг и старый армейский товарищ, — решил я напомнить о Зимине. — Славика я знаю сто лет и уверен, что ему можно доверять.
— Решать, кому можно довериться, а кому нет, буду я, — сухо заметила Клара, за считаные секунды преобразившись из отчаянной авантюристки в расчетливую бизнесвумен. — Розовые очки справедливости давным-давно разбиты тем же топором, что прервал жизнь моего любимого человека. Остались только ненависть и расчет. Не более. Никому не говорите о нашей встрече, не предпринимайте попыток найти меня самостоятельно, этим вы только навредите делу и поставите под удар многих хороших людей. Никому! Слышите меня?!
— Даже барону? — удивился я.
— Ему особенно. — Подольских закусила губу. — Ярош слишком честен, чтобы участвовать в тайнах подобного масштаба. Он воин, а не интриган. Боевой топор, свист ветра в ушах и рев боевых рогов, вот та стихия, где старина Грецки предпочел бы вариться. Если барон узнает имена замешанных в этом придворных, то, скорее всего, возьмет меч и пойдет рубить головы направо и налево. На этапе подготовки обойдемся без него.
— Ну, никому, значит, никому, — примирительно развел я руками. — Тогда мне пора. В особняке меня уже, небось, хватились и решили организовывать спасательную экспедицию. Боюсь, что за мной следили, так что будьте осторожнее.
Накинув на голову капюшон, Клара бодро зашагала к черному ходу.
— Не бойтесь, господин негоциант. Меня не так просто взять, как кажется на первый взгляд.
Мне оставалось только пожать плечами. Капля удачи, хороший арбалетный болт, и обвинение могло рассыпаться в прах, так и не сыграв решающую роль в становлении дома Подольских, обрушении наркотрафика и выявлении главаря преступной группировки, принесшего в наш мир новый вид смерти. Будто человечеству до этого смертей не хватало.
Безрадостные рабочие будни тянулись бесконечно долго, и даже краткие перерывы на обед и прогулку не могли скрасить и развлечь несчастного негоцианта, это меня в смысле, с порога ввергнутого в пучину интриг, предательств и преступлений. Решая перейти из одного мира в другой, по моему мнению, более отсталый и серый, я представлял себе многое, но только не это. Среди событий в моем списке значились междоусобные войны, что часто вспыхивали в нашем мире между знатными родами. Нападения кочевников или какого другого сброда, возжелавшего блага и плодородные земли своих соседей, которых Бог по странному стечению обстоятельств наградил в большей мере, чем степняков. Готов я был и к дворцовым переворотам. Если есть король, то существуют и наследники, а если существуют наследники, то они просто обязаны попытаться подвинуть своего более удачливого родственника. Не готов я был к единственному, а именно столкнуться с сетью организованной преступности, которая потянулась за торговцами из нашего мира.
Контрабанда в этот мир попадала вопреки всему. Есть товар, есть купец, а остальное можно считать досадным недоразумением. Пусть даже это и плеер в руках герцога или виконта, или электронные часы на руке королевского посланника. На наше счастье, впрочем, те технологии, что одним своим присутствием должны были сдвинуть этот мир со своей оси, на планету прорваться не могли. Даже у спекулянтов и воров присутствовал здравый смысл, и рубить курицу, что несет золотые яйца, никто не собирался.
Впрочем, у скромного негоцианта и так хватало забот. В первый свой день появления в столице я с головой окунулся в войну двух противоборствующих сторон и до конца не мог решить, на какой из них солнце ярче. С первой стороны мне грозили одни неприятности, но нежданно-негаданно она пошла на контакт и, посулив барыши, предложила просто заниматься своими прямыми обязанностями. Вторая же несла пока только беды и несчастья, ежеминутно ставя под угрозу и без того безрадостную жизнь.
Кипы бумаг, обнаруженные в сейфе, на столе и в картотеке, по информационной наполненности могли тягаться даже с Большой советской энциклопедией, и все их мне предстояло не просто изучить, а анализировать. Еще предстояло решить, насколько большую выгоду дом Подольских способен получить от того или иного ремесленника.
Второй день обещал быть еще более насыщенным, чем первый, и встретил меня яркими солнечными лучами, норовившими попасть в глаз и лишить зрения. Чертово солнце стояло в зените и пока еще не грело так сильно, чтобы причинить большой вред, но слепило изрядно, работая раздражителем и будильником в одном лице. Прикрыв глаза рукой, я повернулся на другой бок, решив во что бы то ни стало проспать еще как минимум час. Сегодня предстоял поход в муниципалитет, чей глава выползал с презентации уже под вечер, в состоянии близком к скотскому, и клялся мне в преданности и любви до тех пор, пока крепкие парни с носилками не скрылись за поворотом, унося старого крикуна в обнимку с лживыми обещаниями и изрядным перегаром.
В этот самый миг я понял, что разбудила меня отнюдь не мерзкая желтая морда, а настойчивый стук в дверь.
— Кого там принесло? — Я повернулся на кровати и, сев, облокотился на спинку.
— Митяй, хорош дрыхнуть. — Голос Зимина был на удивление бодр и свеж, будто он не чревоугодничал со всей честной компанией, запивая огромное количество мяса еще большим количеством местной косорыловки, а спортом занимался. — Ты вчера уехал, настращал своей запиской, а потом ввалился и, ничего не объясняя, закрылся на щеколду.
— Выпимши был, — соврал я, прищурив глаз. — Ни черта не помню.
— Открой же, сыть ты волчья, — возмущался Славик с другой стороны плотно затворенной двери. — Открой, а то выломаю эту чертову дверь и так войду.
— Может, я не одет, может, с женщиной, может… — Но делать ничего не оставалось. Славик по натуре был парнем неплохим и бесхитростным, и если беспокоился за кого-то — по-честному, по- настоящему. Знаете, как по-настоящему беспокоятся? При каждом удобном случае начинают себя накручивать. Скажем, вышел человек за булкой или кефиром, а он уже сидит и за голову держится. А если машина сбила, если бандиты напали и кошель отняли, а кирпич на голову упадет, ну и все в том же духе. Минутное промедление заставляет накрутку все набирать и набирать темп, и к концу похода объекта волнения за кефиром, когда вот он, стоит в дверях и сжимает в руках вожделенный пакет, пружина беспокойства распрямляется, делая сокрушительный удар по несчастному. Все беспокойство, все волнение, все беспочвенные страхи обрушиваются на твою голову, заставляя все сильнее вжимать её в плечи и, чувствуя себя мерзавцем, отступать, вяло отмахиваясь бумажным пакетом. Ни доводы о том, что магазин хоть и за углом, но до него три квартала, ни робкие возражения про очередь и особенно въедливую пенсионерку, трижды пересчитавшую всю сдачу, ни один из них не помогает, а лишь усугубляет ситуацию, и остается только стоять в сторонке и молча наблюдать душевные муки и физические страдания того, кто за тебя так волнуется.
Славик был не таким, но периодически на него находили вот такие редкие приступы, из-за чего страдали все окружающие Зимина, а заодно их родственники, коллеги по работе и соседи по лестничной клетке. Вот именно поэтому дверь открывать я не спешил, желая, чтобы все беспокойство порционно выплеснулось на окружающих.
— Господин негоциант?! Тут к вам пришли.
Так, теперь их за дверью двое.
— Некто Дирек Аморис стоит у ворот и уверяет, что вы назначили ему аудиенцию.
— Ладно, иду.
