Рявкнули пушки, выплюнув картечь. С визгом устремилась она навстречу ретивым французам на красивых лошадях. Врезалась в это скопище ярких мундиров и пошла кромсать тела, превращая их в пушечное мясо. Кто за грудь хватался, кто за живот, кому ноги отрывало, кому секло руки, а двоим, как рассмотрел Александров, снесло напрочь головы. Они так и скакали еще какое-то время, махая саблями, без голов. Не пощадила картечь лошадей благородных. Вспарывала она бока, пускала кровь фонтанами, заливая траву, которая давно из зеленой в серо-бурую превратилась, а теперь свежим багрянцем покрывалась.
Захлебнулась атака улан. Еле ноги унесло несколько человек из отряда на лошадях раненых. Но не дремал тиран французский, несший свет демократии непросвещенным народам, бросил он полки в атаку новую. Блестя саблями, двинулись кирасиры. Но и Кутузов не спал. Выступили навстречу неприятелю эскадроны гусар в мундирах красно-пламенных. Завязалась жестокая драка.
Наполеон все новые и новые ходы измысливает, хочет русских стереть в порошок. Не любит Наполеон проигрывать битвы, ой как не любит. Ходит взад-вперед вдоль палатки походной, ногти кусает. Кутузов в ставке своей сидит над картой, донесения от ординарцев принимает, а Антон ему решения нашептывает неслышно. Чудится главнокомандующему, будто кто-то с ним разговаривает. Да только нет никого рядом, значит внутренний голос ему это подсказывает. А внутренний голос слушать надо. И слушает седовласый Кутузов. Полки согласно внутреннему голосу в бой вступают и теснить вскоре стали неприятеля повсеместно. Бьют французов. Рубят в куски, картечью секут. Слабеет их сила. Вибрирует Наполеон, не уверен он больше в победе. Потому что слабеет Бергмозер, но все же силен еще, дьявол.
Рвется к Сталинграду Манштейн. Все танки свои собрал в один огромный бронированный кулак и ударил. Две тысячи «Тигров» и почти полсотни «Пантер» в кулак тот собрано. На лбу у всех броня двойная, чтобы пушки русские даже прямой наводкой пробить лобовую броню не могли. Нельзя ее пробить. Надо Манштейну во что бы то ни стало первым прорваться и Сталинград взять. У него в руках большие силы собраны, небывалая мощь сконцентрирована в группе наступательных танковых армий. И не отразить русским тот удар. Хоть и успели они оборонительных сооружений настроить вокруг города, который именем их вождя назван, но не везде они одинаково сильные и законченные. Доносит разведка Манштейну, что хорошо закрепились русские только в центре, там где ждут главного удара. Но не дурак Манштейн, он свои танки ведет в обход, и бьют они с двух сторон сразу, в клещи берут русские полки. Знает Манштейн, что должен был командовать оборонительной операцией сам генерал Жуков, но Сталин в последний момент отстранил его от операции. Молодец, Сталин. Нам только того и надо. Никто более не обладает такой энергетической мощью. Никто теперь не сможет остановить танки Манштейна, гусеницы которых уже кромсают вторую линию обороны. Еще немного, и ворвутся они в город, сотрут его с лица Земли. Но, что это? Сталин передумал. Почему? Жуков внезапно возвращен и снова командует обороной.
– Передать всем войскам! Артиллерии сосредоточить огонь на танках противника. Бить прямой наводкой. Снарядов не жалеть.
И горят танки Манштейна. Ох, как же хорошо они горят!
Отступает зверь, он ранен, истекает кровью по всем временам.
Вперед, за его истекающим черным хвостом. Еще немного. Вот оно чувство близкой победы. Пьянит, как хмельное вино. Дурманит, как крепчайший отвар из мухоморов, что пили викинги перед набегами. Пей, пей! Теперь можно, теперь недолго осталось до полной победы. Пей, но будь осторожен. Ибо силен еще загнанный зверь.
С трех сторон входят танки в Чечню. Атакуют, но неумело. Надо прикрыть этот рог изобилия. Потоки наркотиков и оружия. Но нельзя, слишком нужны уже миру наркотики, нужны они тем, кто атакует. А потому – прощай оружие! Конец войне. Бергмозер мечется. Захвачена больница. Много женщин и детей в заложниках. Всех убить? Не удалось. А жаль. Самолеты, вертолеты, агония…
В Югославии неспокойно. Не поделили сербы и хорваты свободу. Долбает стратегическая авиация населенные холмы противника. Что делим? Свободу. Хватит воевать, ребята, давайте жить дружно. Давайте смотреть вместе «Санта-Барбару». Но кто в конце двадцатого века не знает, что без НАТО дружно жить в Европе невозможно? Правильно. Все знают. Все молчат. Все согласны, кроме России. Даже Украина знает. Украина согласна. Хохлы вообще очень умный народ. Живут по принципу «Моё – моё, и твоё – моё.» А потому не видать русским Севастополя как своих ушей. Как, разве вы не знали, что Севастополь – исконно украинский город, а Петр Первый – чистокровный хохол? Странные вы люди, русские.
Мечется Бергмозер по Украине. Выхода не находит. Нет выхода. Почти все времена черный полковник использовал и везде бит оказался. А Антон не отстает, висит на хвосте его черном, того и гляди отрубит. А где смерть у Бергмозера? В каком месте? А черт ее знает. Подкосились ноги у Бергмозера в первый раз от такой космической скачки, споткнулся он и упал, злобу поразбросав по берегам Припяти. И не выдержал пятый блок. И пошла неуправляемая реакция. Побежали атомы лавиной, обгоняя друг друга. Взбунтовался мирный атом в конце концов и расщепился без дозволения человека в мгновение ока. Выплеснулась на поля окрестные радиоактивность и пошло гулять сияние, понеслись тучи смертоносные в разные стороны. Предупреждение человечеству. Встал полковник, хвостом махнул и дальше бежать бросился. Силы в нем уже нет почти. Тянется за ним след злобы бессмысленной.
Осадил назад Бергмозер. Восток – дело тонкое, а где тонко, там и рвется. Американские летчики – бравые ребята, но смотрят они на мир не такими глазами, как японцы. Для самурая смерть за родину – высшее благословение. Для камикадзе вся жизнь это приготовление к смерти. Для американца – стоимость похорон. Уничтожили их отчаянные японцы. Сгорел флот в Пирл-Харборе. Но есть еще Герман. И вот уже гудят над Хиросимой и Нагасаки моторы американских стратегических бомбардировщиков. Принесли самолеты сюда то, не знаю что. Не знают летчики, ЧТО у них в бомболюках. Не знают, несчастные. А потому последние минуты своей жизни проводят относительно спокойно. Бомбить врага привычное дело для солдата. Американцы – хорошие солдаты. И плавится враг, испаряется на глазах.
По всей Земле катаклизмы. По всем уголкам Земли раскидал свои части Бергмозер. Во всё проник и обрёк. Везде след оставил кроваво-черный. Умирает Бергмозер. Перестает его дух злобный существовать. И падают самолеты новейшие, тонут суперсовременные подводные лодки, встречаются на рельсах поезда, которым вроде бы не судьба встретиться. Сталкиваются автомобили. Таранят друг друга яхты. Случайность, думаете? Думайте. Странный век. Такое ощущение, будто с ума сходит планета. Тонет в насилии и разврате. И страшно человеку выходить на улицу. Надеется он, а может все обойдется? Может минет меня тот обещанный последний день, если я буду сидеть на диване и есть чипсы? Не бойся. Ничего с тобой, человек, не случится больше. Умрет скоро Бергмозер. А мир с ума сходит периодически. Это теперь норма. Мир – хроник.
Глава 11. Колпаков, как последняя точка
Красив город Зеленогорск в любое время года. В любое время природа располагает к душевному настроению на окружающей его местности. И потому много в нем домашних хозяек, свободных художников, бродячих музыкантов и добрых мафиози. Любят они все этот город со страшной силой. Но мафиози любят сильнее всех остальных. Потому что много вдоль шоссе от Питера до Зеленогорска, раскинувшегося на берегу необъятного Финского залива, всяческих увеселительных заведений. А какой же новый русский киллер не любит пропустить рюмочку коньяка по дороге с работы в одном из придорожных ресторанов? Именно туда и направлялся сейчас один из работников пушки и пера Иван Гонопольский по кличке Точило на своем «Мицубиси-Паджеро». На заднем сиденье несшейся во весь опор, естественно без соблюдения правил, машины сидел его новый напарник – новичок в киллерском деле Григорий Отрепьев по кличке Гриня Меченый. Новичок курил и смотрел в окно. Точило был его шефом и должен был ввести в курс следующей операции по устранению директора одной немаленькой фирмы, но, последние два дня они провели в частном борделе Лели Шиш и сейчас им было не до обсуждения действий. Срочно требовалось опохмелиться.
Гриня осоловело уставился в окно и автоматически фиксировал пролетавший мимо со скоростью 150
