умею, это я наврала все капитану. И страшно мне очень, да уже поздно, деваться некуда.
Антон выкинул окурок и чуть ли не заорал на нее:
– Ну на кой черт ты сюда прилетела? В госпитале что ли острых ощущений не хватало, под бомбежками? Обязательно было в отряд набиваться, на верную смерть, амазонка чертова?
Катя неожиданно тоже перешла на сдавленный крик:
– А ты не кричи на меня, я не маленькая. Что хочу, то и делаю. И вообще не подходите ко мне больше, товарищ лейтенант Гризов. Я вас знать не желаю.
Она резко повернулась и побежала в дом. Антон стоял как оплеванный, не зная, что делать дальше. Разговор получился совсем неожиданный и не тот, которого хотелось. Но было уже поздно. В растерянности лейтенант достал новую папиросу и опять закурил. Молчаливые звезды висели над его головой и, казалось, в них звучал немой укор. Было мгновение, когда Антон хотел броситься за ней и попросить прощения, но мгновение минуло, и снова заговорила мужская гордость, заглушив раскаяние. «И правда, ну чего она сюда прилетела, под пули. – рассуждал сам с собою Антон, – Ждала бы себе спокойно в госпитале. Вернулся бы и нашел. А теперь думай каждое мгновение, что с ней будет и мучайся. Ну зачем это надо». Простояв так еще минут пятнадцать, Антон вошел в избу и лег на свое место с края лежанки. Ему показалось, что в другом углу комнаты кто-то тихо плачет.
На рассвете в комнату вошел капитан Иванов и громко крикнул «Подъем!». Все быстро встали со своих мест и стали собираться в дорогу. Одевая куртку и рассовывая по карманам запасные обоймы, Антон бросал на Катю вопросительные взгляды, но она почти все время старалась повернуться к нему спиной, и делала вид, что видит его в первый раз. Она быстро собрала сумку с медикаментами, положила ее в рюкзак, засунула за пояс пистолет, и вышла на улицу. Антон натянул горные ботинки, надел рюкзак со снаряжением и боеприпасами. Рассовал гранаты. Взял австрийский карабин и вышел вслед за Егором на свет Божий. На дворе еще стояла почти непроглядная темень, хоть глаз коли. Солнце вставало где-то в соседней долине и окрасило слабым розовым светом только далекие заснеженные вершины горных пиков. Утренний заморозок покрыл редкую траву прозрачным инеем. Антон выдохнул и тотчас окутался паром, словно линейный паровоз. В воздухе чувствовалось приближение зимы.
Отряд построили во дворе. В результате осмотра капитан Иванов констатировал наличие десяти хорошо обмундированных автоматчиков и пяти бойцов с карабинами, такой баланс его устроил. Медсестра была вооружена только пистолетом и гранатами, но большего ей и не требовалось. Группа была поголовно оснащена финскими ножами. Из снаряжения почти у всех в рюкзаках находились двадцатипятиметровые бухты альпинистских веревок, карабины, ледобуры и прочие прибамбасы, необходимые для сложных восхождений. У каждого имелся свой ледоруб. Капитан Иванов остался доволен внешним осмотром.
– Ну, что-ж, орлы, – сказал он весело, – Теперь посмотрим, каковы бойцы на марше. Выступаем. За Родину. За Сталина. Вперед ребята.
И первым зашагал по горной тропе, круто уходившей вверх по склону. Как рассмотрел сквозь редеющую мглу Антон, поселок ютился у подножия горного отрога, выдававшегося далеко в еще относительно ровные земли. Почти сразу за ним виднелись внушительной высоты горные хребты. А еще дальше торчали уже совсем высокие, покрытые снегом и льдом, пики. Это был Кавказ. Старый добрый Кавказ, куда в его родное время, возили туристов-чайников в первые горные походы. Это происходило потому, что Кавказ живописен намного больше остальных гор. Он самый зеленый из всех имеющихся на территории вечно необъятной, сколько бы от нее не отрезали ломтей, родины, различных горных массивов. Именно здесь, и только здесь, до высоты две тысячи метров растет настоящий лес. В других горах такого не увидишь, в лучшем случае набредешь на какой-нибудь чахлый кустарник или чертополох. Здесь находились небывалой красоты горные пики Эрцог, Ушба и знаменитый Казбек. По всей территории были разбросаны тысячи горных озер, многие из которых образовались в бывших кратерах потухших некогда вулканов. Миллионы рек сбегали по склонам гор, рождая множество шумливых водопадов. В общем, Кавказ был идеальным местом для отдыха до революции и будет после второй мировой войны, но сейчас, когда Антон царапал подкованными подошвами горных ботинок камни на тропе, Кавказ был просто высокогорным участком русско-немецкого фронта. Антон на секунду остановился и бросил взгляд на горы. Где-то там, впереди, сейчас точно также пробирались потаенными ущельями фашистские диверсанты из знаменитой группы «Эдельвейс», специально натасканные в Альпах для своего черного дела. И сколько их было на самом деле, точно не удалось установить даже всесильной разведке. Но сколько бы ни было, им на встречу шел отряд всего из пятнадцати человек, одной из которых была молодая девушка.
Через сорок минут хода капитан Иванов остановил отряд и, спустившись вниз, осмотрел всех до последнего бойца. Пока все шло нормально, но завтра должны были проявиться первые признаки акклиматизации, то есть горная болезнь. У всех она протекает по-разному, но в основном на человека сваливается страшная тяжесть и появляется огромное нежелание двигаться. Хочется лечь и лежать прямо на камнях, хоть трава не расти. Скоро это проходит и больше на повторяется. Но второй день всегда самый тяжелый для новичков.
– Будем идти в таком ритме, – объявил капитан, – По пятьдесят минут, и делать привалы на десять. Так мы сможем пройти быстрее большую половину пути. Если кому станет плохо, сразу докладывать мне. Не молчать. Лучше сразу сказать, пока свои близко. Завтра обратного пути уже не будет.
Передохнув десять минут, отряд перевалил через отрог и стал спускаться в долину, за которой начинался новый подъем.
Глава 10. Ночной штурм
Шаг за шагом отряд продвигался вперед. Когда наступило утро и вокруг просветлело, с того места где они находились стал виден перевал Кичкинекол. Сразу за ним начиналась длинная и узкая долина, другим концом выходившая к подножию горы Сваги, на правом плече которой находился перевал Узункол. Именно сюда, по предположению капитана Иванова, и стремились выйти диверсанты из спецгруппы «Эдельвейс». Через соседний с Узунколом перевал-близнец протекала бурная горная река, регулярно сносившая все временные мосточки в верхнем течении, а в нижнем ее мощь была вынуждена подчиниться единственной рукотворной преграде на сотню километров вокруг – плотине Ингури-ГЭС. Если диверсанты, специально обученные для выполнения подобных заданий в глубоком тылу врага, сумеют достичь перевала раньше отряда Иванова то, спустившись с него всего на несколько километров вниз по течению реки, преспокойно взорвут электростанцию. А это будет уже половина победы. Охранения на электростанции практически нет, что фашистам только на руку. Оставшихся простых пехотинцев, хоть и с автоматами, эти натасканные убийцы прикончат в момент. Никто не успеет даже вскрикнуть. Затем нацистам останется провести аналогичную диверсию на заводе, для чего потребуется спуститься еще дальше вниз в долину, а затем подняться вверх на три тысячи метров, пройти по западному склону Ушбы и, перевалив через несложный Чоргор, спустится в другую долину, где расположен завод. На это у них уйдет целый день пути. Если им удастся подорвать электростанцию, то завод останется без энергии и оборонный заказ будет сорван, даже если нацисты до завода и не доберутся. А если не пропустить их через Узункол, то они затратят на обходной маневр едва ли не двое суток. Это уже срок и многое решает. Поэтому капитан Иванов, хотя и старался держаться заданного ритма, то и дело поторапливал бойцов: до Кичкинекола предстояло дойти еще засветло и, преодолев его, постараться до наступления темноты достичь Узункола. Если потребуют обстоятельства – заночевать на спуске с перевала. В любом случае необходимо было торопиться.
Антон шагал почти замыкающим, вместе с Егором. А медсестра, как один из слабых членов отряда, шла впереди. Ставить впереди медленно идущих – закон всех, кто ходит в горы группами больше одного. Остальным, волей-неволей, приходилось равняться на них. Шагая впереди, Катя понимала, что сейчас минуты решали все, и старалась идти изо всех сил. Так быстро, как только было возможно, чтобы не подводить ребят и капитана. Когда тропа изгибалась серпантином вдоль склона, Антон смотрел, как она старательно переставляет ногу с камня на камень и тихо радовался, что девчонка ничуть не уступает здоровым мужикам в сноровке. Сейчас это было самым главным. Он и понятия не имел, чем ей дается такой ритм. Жесткие лямки рюкзака впивались в ее, не привыкшие к такой нагрузке, плечи, оставляя на них красные полосы. Когда объявляли короткий привал, Катя с облегчением скидывала рюкзак на камни, а когда
