управлялось с двумя зенитками, а остальные были ранены, но, сидя на палубе, продолжали палить из автоматов по пикирующим самолетам. Взрыв раздался, когда Кузнецов пробирался на нос, чтобы посмотреть что стало с зениткой, неожиданно замолчавшей после очередного налета «Юнкерса». Сквозь дым он успел рассмотреть распростертые на палубе тела мертвых матросов. Танкер тряхнуло так, что Еремей упал, как подкошенный. Его глаза оказались совсем рядом с остекленевшими глазами одного из мертвых матросов, в которых, казалось, не было никакой смерти – он улыбался чему-то неизвестному. Еремей закрыл ему ладонью глаза и попытался встать. Когда он поднимался, палуба вдруг стала уходить из-под ног. Корма танкера задралась высоко вверх. «Советский полярник» нырнул носом в стальную воду и стал быстро погружаться. Еремей упал вниз, совсем как в детстве с моста, но когда волны сомкнулись над его головой, его уже некому было спасти. На этот раз его судьба совершилась.
Дениц наблюдал за битвой в цейсовский бинокль и не разрешал своим кораблям вступать в бой до тех пор, пока асы Геринга основательно не потреплют конвой союзников, который до сих пор не покинуло охранение. Адмирал счел это странным, но решил не торопиться – пока времени хватало, а аргумент Фюрера не мог не подействовать. Союзники хотели сохранить в глазах общественности хотя бы часть престижа. Второй раунд игры однозначно должен был разворачиваться по германскому сценарию, хотят этого союзники или не хотят. Германские подводники, судя по потерям, которые уже понес конвой, делали свое дело отнюдь не спустя рукава. Особенно адмиралу понравилась дерзкая атака танкера. Капитан подлодки блестяще справился со своей задачей, пройдя сквозь сети охранения, и был достоен высшей награды рейха. Дениц приказал сделать об этом необходимые записи в походном журнале. Скоро туман опять начал сгущаться и снова скрыл корабли адмирала от глаз дозорных охранения. Так прошла тревожная ночь. Всю ночь Дениц не смог сомкнуть глаз и играл со своими офицерами в карты. За игрой адмирал незаметно опустошил три бутылки шнапса. Тем не менее, ему ужасно не везло и хотелось всех расстрелять, но делать этого пока было нельзя. Вот когда закончится операция и корабль вернется на базу, вот тогда адмирал лично разберется с теми, кто мог так опрометчиво с ним спорить, а пока даже ему приходилось сдерживать свои душевные порывы. Когда наступил долгожданный рассвет, адмирал даже не стал допивать свою шестую чашечку кофе. Он первым выскочил на мостик и, схватив бинокль (визиров Дениц не признавал), стал обшаривать взглядом волны. Туман рассеялся и то, что он увидел, его несказанно обрадовало. Конвой из русских транспортов со стратегическим грузом был на месте, вытянувшийся в слегка поредевшую цепочку. Но вот довольно сильного охранения союзников, способного причинить кораблям адмирала большой ущерб, не было и в помине. Лишь один линкор сиротливо рассекал волны по правому борту от транспортов конвоя. Дениц решил, что капитан линкора либо перепил со страха, либо у него на корабле неожиданно сломалась рация и он не получил личного приказа Черчилля уходить.
– Ну, что-ж, – сказал адмирал Дениц, потирая руки в предвкушении легкой добычи, – И в том, и в другом случае – тем хуже для него. Кто не спрятался, я не виноват.
И приказал начинать операцию.
Словно повинуясь жесту злого волшебника ожили немецкие корабли. Мощнейшие пушки их бронированных орудийных башен стали нащупывать беззащитные транспортники. С тяжелым скрипом носовая башня суперлинкора «Тирпиц» повернулась в направлении единственного корабля англичан, не покинувшего конвой. Адмирал Дениц заткнул уши и приказал: «Пли!» Со страшным грохотом рявкнули пушки. Линкор Nelson превратился в пылающий факел, несущийся по волнам неизвестно куда. Остальные корабли эскадры нацистов открыли огонь на поражение. К тонущим транспортам устремились словно хищные пираньи, почуявшие кровь, стаи подлодок. Небо скрылось за крыльями самолетов. Конвой приготовился умирать.
Рассел уже начал уставать от бесплодных поисков суперлинкора в бескрайних просторах серо- стальной воды. За время долгого перелета через Атлантику, с той поры, когда повинуясь тайному приказу командования «Б-52» отделился от конвоя и лег на собственный курс, время текло удивительно скучно. Честно говоря, полагаясь на книги и фильмы, Рассел Кремп представлял себе войну немного иначе. Повсюду ему мерещились сплошные опасности, ловушки, шпионы, а особенно коварные немецкие самолеты, которыми должны были быть нашпигованы все встречные облака. Между тем, экипаж стратегического бомбардировщика повстречал на своем пути всего пару «Юнкерсов», на которых пришлось израсходовать очень небольшую часть боезапаса. Экипаж откровенно скучал. Джони Питфайер медленно курил одну сигарету за другой. Пит Джассини пытался выловить из эфира что-нибудь похожее на рок-н-рол, но его попытки пока оставались безуспешны. Тем не менее, Джассини упорно отказывался верить, что в этом времени еще не изобрели такой чудесный ритм. Билл Хармен, Дик Биллинго и Лэсли Форд играли в карты в штурманском закутке. Проигравшему полагался щелбан по лбу. Сам Рассел следил за показаниями автопилота, который, к счастью, был в полном порядке несмотря на то, что помолодел лет на сорок, и размышлял о том, где именно может прятаться этот проклятый линкор нацистов. Судя по описанию разведки штуковина была не из маленьких. Такую спрятать нелегко. И, тем не менее, до сих пор это удавалось немцам вполне хорошо. Помогала суровая норвежская природа. Эти глубокие и нависающие над водой фьорды словно были созданы для того, чтобы хранить чужие тайны. Недаром именно в этих местах обитали злые тролли. Облетев почти всю прибрежную полосу, Рассел решил изменить курс и двигаться обратно в сторону конвоя – очень может быть, что командование не ошиблось, и этот треклятый «Тирпиц» выполз из логова и собирается поохотиться. Бомбардировщик, уверенно гудя своими четырьмя мощными моторами, лег на крыло и, сделав полукруг над Норвегией, устремился в сторону конвоя. Спустя почти два часа полета чуткие приборы неожиданно уловили большое скопление кораблей в квадрате 63.11. Кремп был сильно удивлен такой точностью прогноза командования. Судя по всему, в этом квадрате «Тирпиц» был далеко не один. И похоже там уже шел бой между немецкими кораблями и охранением союзников. Не мешало помочь соотечественникам. Рассел еще раз внимательно осмотрел данные прибора и приказал:
– Всем внимание! Приготовиться к бою. Громоотвод, готовь оружие – впереди много надводных и воздушных целей.
Билл Хармен довольно осклабился:
– Я только того и жду, командир. А наши пушечки всегда в порядке, не то что рация Пита.
Неожиданно прощупывавший эфир Джассини уловил переговоры неизвестной авиации. Несколько секунд он удивленно слушал, а затем сообщил:
– Разрешите доложить, сэр, – сказал он, – на подлете к месту сражения по меньшей мере четыре русских штурмовика. Они тоже ищут «Тирпиц».
– Ну вот, – подытожил Джони Питфайер, – начинается соревнование: кто первый.
– Они уже заходят на бомбометание, – снова проговорил радист.
– Да, надо поторапливаться, – сказал Рассел, – хоть мы и мощнее, но их все же больше. Если русские разнесут в щепки этот суперлинкор раньше нас, что мы тогда скажем в штабе. А, парни? Вперед, и да поможет нам Бог!
Полет будоражил кровь, заставляя крепче сжимать руками штурвал самолета. Все время полета под жужжание моторов Антон думал о тех чудищах, преследовавших его ночью, и готов был поклясться, что ему не привиделось. Сейчас даже сам бой и неуловимый «Тирпиц» волновали его значительно меньше. В эту ночь лейтенант Гризов почувствовал, что все необъяснимые страхи, преследовавшие его в этом времени, получили свое воплощение. Но от этого было не легче, а скорее наоборот – все запутывалось с невероятной скоростью. Воплощение было, но объяснения не было. Никакого. Словно кто-то неведомый доселе приоткрыл маску, и Антон увидел его изуверское лицо. Однако, лица этого он никогда раньше не видел, а потому не знал, что от него ждать, и почему терзают именно его, ни в чем не повинного. А еще был страх. Ютившийся ранее где-то в глубинах сознания, теперь он вышел на поверхность. Антон много крестился, но страх не проходил. Напротив, становился все гуще и сильнее, словно затвердевающее тесто. Обволакивал. Душил. И Антон стремился скорее ввязаться в бой, что ы хоть на минуту забыть о нем.
На «Тирпиц» вышли довольно быстро. Зарево от горящих кораблей и вспышки орудийных выстрелов были видны издалека. Выстроившись в воздухе в колонну, словно в очередь, штурмовики приготовились для нанесения точного удара. Пилоты знали: мощнее зениток нет ни у одного корабля, а потому времени для точного бомбометания было в обрез. Антон, командовавший звеном, выдержал паузу, а затем выдохнул в
