пополз чуть быстрее. Коля остался на руле. Через час свет прожекторов постепенно стал угасать. На гребцов это повлияло как допинг. Они подналегли на весла, заставив катер продвинуться вперед еще на несколько сотен метров.
– Давай, Голуаз, навались, – пыхтел Костян, вращая изо всех сил весло, – Светлого времени нам осталось не много.
Когда свет стал уже таким тусклым, что видимость сократилась почти до десятка метров, Гризов, рассматривавший свои мозоли на ладонях, оторвал от них глаза и вдруг увидел, что грот закончился. Катер уткнулся в вертикальную стену. В этот момент прожектор мигнул на прощанье и погас. В освободившееся от света пространство хлынула темнота.
Глава семнадцатая. «Горячая поверхность»
– Ну, вот и финиш, – произнес Голуаз в кромешной темноте.
Повисла мрачная пауза. И вдруг Гризов каким-то уголком мозга вспомнил, что в последнюю секунду, перед тем как свет погас совсем, его блуждающий взгляд зацепился за нечто в углу, похожее на высеченные в скале ступени.
– Эй, ребята, – произнес Антон, – можете мне не верить, но там были ступени.
– Что там было? – переспросил Костян, и, не дожидаясь ответа, приказал, – Коля, фонарик быстро.
Коля завозился на корме, но, в конце концов, отыскал нужный предмет. Раздался щелчок, и узкий луч света рассек тьму, заскользив по стене.
– Где ступни? – уточнил Костян.
– Кажется правее, – пробормотал журналист.
Коля перевел луч вправо, и тут же спецназовцы увидели выщербленные от времени ступени, которые уходили вверх по стене, образуя узкую, едва заметную лестницу.
– Молодец, журналист, – похвалил старшой, – настало время поразмять конечности, господа мореходы. Швартуемся, берем поклажу и вперед, на встречу солнцу. Первым по тропе ассасинов как всегда, Голуаз.
– Есть, командир, – ответил из темноты Голуаз.
Спустя пять минут, бросив бесполезный катер, группа уже карабкалась по ступеням в неровном свете фонарика, забросив на спину рюкзаки, а на шею свои автоматы. Как вскоре оказалось, фонари есть у всех в рюкзаках. Даже у Гризова, который полз сразу за Голуазом. Высеченные чьей-то сильной рукой в рыхлой породе ступени вели круто вверх, но все-таки не так круто, чтобы понадобилось альпинистское снаряжение. Пространство вокруг быстро исчезло, ступени ушли вглубь породы, стены обступили людей. Стало ясно, что они поднимаются по древней лестнице. «Лестница в небо из подземного царства мертвых», – мрачно пошутил Антон сам с собою.
Похоже, этой тропой часто пользовались в древности для выхода на поверхность. Такой вывод журналист сделал, рассмотрев, насколько отполированными и одновременно разрушенными были ступни, тускло отсвечивавшие в лучах фонаря. Наверняка, это был тайный лаз владельцев затопленного подземелья, этих горных старцев, ушедших глубоко под землю для сохранения своей тайной власти на поверхности.
Спецназовцы карабкались молча минут двадцать, слышалось только сопение, шарканье подошв, да приглушенный лязг автоматов, цеплявшихся иногда за камни стены. Шум воды, постоянно стоявший в ушах последние часы, скоро исчез совсем. Видно, в этом месте подземная река уходила вниз или в сторону, а люди поднимались наверх. Вскоре, Гризов стал замечать, что луч его фонаря светит рассеянным светом. Присмотревшись, Антон вдруг понял, что вокруг действительно стало светлее. А еще через несколько минут сверху раздался радостный возглас Голуаза.
– Пришли, мужики! Я вижу свет!
Услышав это, Гризова почему-то неудержимо потянуло заорать, что было сил «Земля!!!», подобно морякам, скитавшимся после кораблекрушения по океану в утлой лодчонке долгие месяцы и, наконец, узревшим сушу.
Журналист приблизился к Голуазу, который стоял рядом с прорубленным в скале выходом на поверхность, но не выходил, дожидаясь остальных. Заглянул через плечо. Вот она земля. Вот она, долгожданная суша. Настолько долгожданная, что боязно выходить. Что там ждет детей подземелья, плутавших по нему так долго, и уже почти разучившихся видеть свет?
– О чем задумался, журналист? – вывел его из состояния задумчивости голос Коляна, – пора выходить на свет Божий. Задержались мы у твоего Хезбаллаха, а время не ждет. Топай помалу, я прикрою.
Гризов протиснулся вслед за Голуазом наружу. Тайный лаз ассасинов выходил на поверхность посреди скал, которые были сейчас за спиной, и справа. Слева был обрыв и ущелье. Откуда-то снизу слышался грохот падающего с большой высоты водопада. В воздухе стоял легкий запах распыленной воды. Странный запах для пустыни.
От прорубленного отверстия вдоль скалы вела тропа, по которой мог пройти только один человек. Он по ней и шел сейчас, щурясь от яркого солнца и зорко всматриваясь в окружавшие его высоты.
– Странное место. Где это мы? – спросил Гризов вслух, но ответа не дождался и осторожно двинулся по тропе, прижимаясь рюкзаком к скале и стараясь не смотреть вниз. Он конечно горы в юности любил, но вылезти из-под земли и проплыть по бурливой реке, чтобы тут же упасть в пропасть, это было уже слишком.
Метров через двадцать тропа круто заворачивала за выступ скалы, уходя в сторону от пропасти. Добравшись до этого поворота, Гризов чуть не наступил на Голуаза, который лежал прямо на тропе, спрятавшись за камнем и сжимая в руках автомат. Голуаз знаком приказал Антону заткнуться и лечь рядом. Что журналист и сделал, инстинктивно почуяв опасность.
Тропа в этом месте расширялась до небольшой площадки, где могли запросто разместится человек пять. Своеобразный отстойник, где можно было собраться небольшой группе и отдохнуть перед началом движения вниз. По краю тропы шло небольшое возвышение из валунов, за которым можно было укрыться от случайных взглядов. Гризов полагал, что укрываться здесь особенно не от кого, но он ошибся.
Лежа на каменистой почве, стараясь не обращать внимания на впившиеся в живот острые камешки и навалившуюся на спину тяжесть рюкзака, Гризов разглядел внизу, метрах в пятидесяти, интересную картину. Там, появляясь, словно из-под земли, брала начало небольшая горная речка, быстро уносившая свои чистые воды вниз. Левый ее берег, над которым сейчас нависали спецназовцы, и где проходила тропа, был высоким и обрывистым. А вот правый, как ни странно, довольно ровным. Точнее, там лежало несколько огромных камней в притык друг к другу. Камни эти были словно на заказ: плоские и ровные как блины. Каждый диаметром метров пять.
К своему удивлению, на одном из этих камней журналист узрел черный и пузатый вертолет с опознавательными знаками ВВС США, опустивший лопасти винтов к земле. Судя по виду, это была не боевая машина огневой поддержки, а штабной вертолет. Сердце журналиста радостно забилось, но Гризов сразу же понял, что это не ТОТ штабной вертолет. Тот должен был быть как минимум разбитым и без живых людей. А ЭТОТ был целехоньким, да к тому же людей вокруг было, – хоть отбавляй. Даже многовато для столь отдаленного района Ирака.
По периметру расположилось пять морпехов с винтовками «М-16», двое из которых вяло озирались по сторонам, щурясь на солнце и явно не ожидая увидеть здесь людей. Остальные трое, отложив оружие, брились и умывались в реке, радостно отфыркиваясь холодной водой. Пилота в кабине не было, видно, отлучился по нужде. Рядом с вертолетом, стоял во весть рост американский офицер и курил сигару. Едва взглянув на офицера, Гризов сразу его узнал. Это был тот самый офицер, которого он видел из вертолета, когда они с Колей пролетали над стоянкой американцев в пустыне. У Гризова неприятно засосало под ложечкой.
– Что будем делать, старшой? – раздался над ухом журналиста яростный шепот Коли Быстрого.
Гризов повернул голову и осмотрелся: двое замыкавших группу спецназовцев уже лежали ярдом,
