Танкисты бы ещё поговорили, но раздалась команда:
— По машинам!
Павел побежал к своему танку. Его экипаж уже занял свои места.
— Включи рацию на приём, — приказал Павел стрелку-радисту.
— Уже.
Пока они стояли с открытыми люками, гарь и пороховой дым выветрились, но запах остался. В танке было жарко, броня накалилась под июльским солнцем, и экипаж обливался потом.
По рации прозвучала команда выдвигаться к совхозу, приготовиться к бою, развернуться в боевые порядки.
Танки начали выползать из лощин и других укрытий, выстраивались в линию, стараясь идти «змейкой» и не подставлять в сторону противника борта. Немцев пока видно не было, но бережёного Бог бережёт.
— Вперёд! — прозвучало в наушниках сквозь помехи.
Танки рванули вперёд. А навстречу им, от Кочетовки выдвигался 48-й танковый корпус немцев под командованием Отто фон Кнобельсдорфа. У немцев не было «Пантер», танки T-III и T-IV составляли основу, но корпусу придали 501-й танковый батальон «Тигров» из десяти машин.
Павел заметил, что на правом фланге к нашим атакующим танкам присоединились американские танки М-3, поставленные в Советский Союз по ленд-лизу. По вооружению и бронезащите они уступали Т-34, но были надёжные, практичные и удобные. Танкисты, которым удалось на них повоевать, были довольны этими танками.
Обе танковые лавины медленно сближались. Пока никто не стрелял, берегли снаряды.
«Тигры» первыми открыли издалека огонь. Среди наших «тридцатьчетвёрок» появились первые потери. Нашим же танкам стрелять с такой дистанции — только попусту жечь снаряды.
В наушниках послышался приказ:
— «Коробочки», сбавить ход, вперёд выйдут самоходы.
Радиопереговор был не по Уставу — без позывных. А какие позывные могут быть, когда собраны танки из разных бригад и полков? И выдвижение вперёд самоходных орудий — тоже не по Уставу. Самоходки должны идти сзади, поддерживая огнём атакующие танки. Таким образом, тот, кто командовал, решился на отчаянный, но правильный в данной ситуации ход.
В лощине Павел видел четыре самоходки СУ-122. Орудие мощное, вполне способное на большой дистанции остановить «Тигров». Одно плохо — броневая защита на самоходке слабее, башни нет, потому грубую наводку по горизонтали приходится осуществлять поворотом всего корпуса, а это потеря драгоценного времени.
Танки сбросили ход — совсем останавливаться было нельзя. Стоящий танк хорошая мишень.
Рядом с танком Павла прогромыхал самоход. Он вырвался вперёд, сделал короткую остановку. Выстрел! Из ствола вырвался столб пламени. Отдача была такая, что самоходка сдвинулась юзом назад.
Павел приник к прицелу. Есть попадание! У впереди идущего «Тигра» от удара просто сорвало башню. Она свалилась рядом с корпусом. Ещё бы! Снаряд у самоходки двадцать один с лишком килограммов весит против шести с половиной у Т-34. Собственно, самоходка СУ-122, прозванная на фронте «сучкой», имела не танковую пушку, а гаубицу М-30, и дальность выстрела по танку не превышала четырехсот метров. Потому её выдвинули в первые ряды.
«Тигры» угрозу оценили, сосредоточили огонь на самоходках. Две из них сразу вспыхнули.
— Заряжай бронебойным! — скомандовал Павел.
— Командир, нам тут с грузовика дали один из ящиков с новыми снарядами, говорят — катушечные.
— Чего ж ты раньше молчал? — вспылил Павел.
— Снабженец сказал — они лучше обычных бронебойных БР-350А.
— Заряжай, попробуем.
Снаряд был несколько необычной формы, с глубокой поперечной канавкой, и на самом деле напоминавший катушку для ниток.
— Лёгкий он какой-то! — зарядив пушку, заметил Виктор.
Павел приник к телескопическому прицелу ТМФД-7. Кратность у него небольшая — 2,5, и угол обзора всего 15 градусов. Танкисты, которые осматривали T-IV, рассказывали, что у немцев и прицелы помощнее, и оптика лучше.
Один из «Тигров» двигался немного в стороне, и стрелять по нему Павел не стал. Угол встречи снаряда с бронёй получится острым, снаряд срикошетирует — да и что за катушечный снаряд?
Он навёл пушку на T-IV, который шёл прямо по курсу.
— Остановка! — И толкнул водителя ногами в плечи.
Командиры часто вместо танкового переговорного устройства практиковали такой способ подачи команд. Из-за помех и шума двигателя команды не всегда понимались правильно. А тут коснулся водителя ногой по правому плечу — он вправо машину уводит, по левому — влево. А по обоим плечам — остановка. Только вот в бою не всегда силу соизмеряли, и механики жаловались потом на синяки на спине и на плечах.
Павел подвёл поточнее марку прицела в лоб T-IV и выстрелил. Немец остановился сразу, как на бетонный надолб наехал. Не загорелся, но из башни полезли танкисты.
— А, не нравится? Витя, ещё бронебойный! Давай его — катушечный.
Павел тогда ещё не знал, что подкалиберный, прозванный катушечным снаряд, только-только поступивший в войска, пробивает по нормали, то есть под углом 90 градусов к броне, на 20 миллиметров больше. Например, на дальности 500 метров — 92 мм брони. T-IV имел более тонкие листы, а «Тигр — T-IV» — более толстые, но такой снаряд не брал в лоб даже со ста метров.
Клацнул затвор пушки.
— Готово!
Павел решил сделать ещё один выстрел. Азарт обуял, захотелось ещё один танк врага подбить. Он забыл старое правило танкистов: сделал выстрел с короткой остановки — и вперёд.
Только он приник к прицелу, как раздался сильнейший удар по корпусу танка. Ноги ниже колен обожгло болью. Танк заглох, потянуло горелым.
Павел сорвал шлем, встал на сиденье, откинул створку башенного люка и стал неловко выбираться.
— Все из машины! — прохрипел он.
Механик и стрелок-радист не отозвались, только заряжающий шевелился на полу, силясь подняться.
— Витя, — из последних сил закричал Павел, — быстро из машины!
Заряжающий поднялся наконец с пола, и, качаясь, как пьяный, с трудом откинул люк и стал выбираться наружу. В это время со стороны моторного отсека раздался лёгкий хлопок, и через вентиляционные щели вверх рванулось пламя.
На Павле вспыхнул комбинезон. Он спрыгнул с брони на землю и стал кататься, пытаясь сбить пламя.
— Командир, сбрось комбинезон к чёртовой матери, сгоришь! — закричал Виктор — он успел спрыгнуть с танка вслед за Павлом.
Павел вскочил, сбросил растоптанные сапоги, расстегнул ремень с кобурой, рванул ворот. Затрещала ткань, и Павел снова рванул комбинезон — теперь уже вниз. На задней части комбинезона уже красовался огромный, в половину спины, прожог. Пашка выдернул из полукомбинезона ноги. От горящей ткани обгорели волосы на ногах, занялись огнём трусы. Павел сорвал и их — лучше быть голым, чем сгореть. Спина и так сильно саднила.
И в этот момент в его танке раздался сильный взрыв, башню приподняло, и она, отлетев, раздавила заряжающего.
Павла обдало жаром и отбросило в сторону. От боли он потерял сознание.
Очнулся уже в потёмках. Сначала долго не мог понять, где он и почему голый? Немного времени
