чувствовать пристального внимания усопших государей.
Стоило очередному гостю сесть в удобное мягкое кресло, лицом ко мне, как тут же начинался медленный психологический прессинг. Вести разговор в подобной обстановке удобнее, ведь человеку сложнее прятать настоящие мысли в то время когда на него постоянно давят и давят сильно, грубо, нахально… безотказно.
Стоило мне сесть на место и положить перед собой карту южных границ России, как дверь тихо отворилась, в неё вошел рослый солдат, видимо до недавнего времени он был гренадёром, ну а после реформы полкового устройства стал фузилером, а может и стрелком. Вряд ли бы простого фузилера отрядили в полный опасностей путь из Крыма сквозь Запорожье.
— Капрал первого взвода стрелков Муромского полка Борис Захаров, — склонил голову унтер- офицер.
По Уставу, если солдат или младший по званию офицер появляется перед вышестоящим начальством, но не по персональному вызову, то он обязан представиться по полной форме и ожидать дальнейших указаний. В данном случае гонец ждал приказа передать царю донесение.
— Вольно, доставай пакет.
Капрал сноровисто открыл кожаный планшет, плотно прилегающий к бедру, достал из него мозолистой рукой запечатанный сургучом плотный квадратный пакет, перевязанный к тому же алой ленточкой крест- накрест.
"Хорошо, хоть бантик не прилепили, иначе можно было бы весь Генштаб на пенсию отправлять. По состоянию здоровья – маразматики в армии не нужны".
Прежде чем прочесть донесение, я еще раз посмотрел на карту и мысленно представил произошедшие изменения на Крымском направлении…
Почти годовое стояние у Конских Вод корпуса генерала- поручика Людвига фон Алларта этой осенью прекратилось. Благодаря успехам на Южном направлении Генштаб смог сгруппировать сформированные и доукомплектованные ветеранские полки. Таким образом, половина пошла не в Болгарию, к Софии и Пловдиву, а к полевой крепости в подчинение командующего корпусом. Получив долгожданное подкрепление, и не дожидаясь подхода дружественных сил, генерал разработал план снятия осады и быстрого марш- броска к позициям крымчан. Вместе с генерал-майорами Ренцелем и Бутурлиным, командующими левым и правым крылом корпуса им удалось уничтожить авангард крымского хана, гуляющего по русским тылам и выбить передовые отряды степняков на хлипких позициях перед крепостью.
Под началом у Алларта оказалось десять пехотных полков, семь драгунских и около семи дюжин орудий. Сила достаточная, для того чтобы опрокинуть степняков, понесших огромные потери под стенами крепости.
— С Богом, братцы, — перекрестившись и поцеловав нательный крест, казацкий атаман, сиречь полковник поднял руку вверх. Пудовый кулак степного рыцаря раскрылся, показывая замершим в высокой траве воинам раскрытую ладонь.
Ночью седьмого апреля, дождавшись, когда луна скроется за густыми грозовыми облаками, глухо клокочущими высоко в небе, из Северных ворот крепости выехали несколько сотен всадников. Морды коней были перевязаны лоскутами серой материи, а копыта заботливо обмотаны старой ветошью – предосторожность может показаться излишней, да только в таком ответственном деле лучше перестраховаться, чем из-за лени одного человека угробить сотни, а то и тысячи жизней.
Уходящих казаков провожали хмурые озабоченные взгляды часовых на наблюдательных башенках. Остальной лагерь спал. Солдаты набирались сил, ведь совсем скоро, через какие-то пару часов они выстроятся в боевые колонны и займут каждый свое место в едином организме лучшей армии мира.
По плану пехотинцы должны были идти в лобовую атаку, благо, что укрепления степняков были хлипковаты, крымчаки больше полагались на маневренность и скорость, а не на защиту собственных позиций. Вольная разбойничья жизнь приучила их к разгульной бесшабашной жизни. Именно поэтому, русский солдат, встав плечом к плечу сотоварищи, мог с легкостью одолеть пару всадников, а то и тройку, если не стушуется перед вертким горланящим всадником, ловко орудующим арканом и кривой саблей, доставшейся от предка.
Хорошо изучив разбойников бескрайней степи, Алларт решил использовать простую, но действенную тактику ловли крупной рыбы на живца. В роли последнего были три полка, поддерживаемые батальоном драгун, действующих по заранее оговоренному плану. Остальные силы оставались до поры до времени в лагере: томиться в ожидании и наблюдать за разворачивающейся баталией.
Смысл подобной стратегии заключался в том, что передовая линия крымчаков – авангард, в силу своей ярости и импульсивности обязательно втянется в перестрелку с наступающими русскими полками. Посылаемых же вестовых к главным силам предстояло изымать ушедшим в рейд казакам. Таким образом, корпус выигрывал по времени час, а то и два до того момента, когда командир крымского авангарда не поймет, что подкрепления не будет.
Выйти из боя степняки могут в течение получаса – их неподкованные лошадки отлично приспособлены для скачки по бескрайним просторам. Угнаться за ними на подкованных драгунских конях, пускай и не отличающихся от четвероногих собратьев породой нереально.
Понимая это Людвиг не ставил перед атакующими запредельных задач. От них требовалось отбить первую атаку, а потом дождаться подкрепления и вместе продолжить наступать более широким фронтом тремя колоннами, постоянно ведя фланкирующий перекрестный огонь.
В предрассветных сумерках тишину лагеря нарушил барабанный бой. Барабанщики за долгое время приучились играть так, чтобы их при нужде было слышно только в пределах крепостных стен, а не дальше, так что лазутчикам степняков, не удалось бы четко расслышать мерный призывный гул.
Как бы не был хорош план, избежать случайностей сложно, но на сей раз обошлось.
Казаки, занявшие позиции между основными силами и передовой линией сумели перехватить пятерых гонцов и тем самым позволить осуществить первый этап плана генерала- поручика: вывести врагов в чистое поле. Но толи по воле командира степняков, толи из-за воинской хитрости тесно граничащей с трусостью, кривоногие воины не желали вступать в ожесточенную перестрелку и, сделав по паре выстрелов, посылали коней назад. Так продолжалось едва ли не полчаса, до тех пор, пока с флангов на степняков не стала давить русская кавалерия, вовремя вышедшая из Северных ворот крепости и начавшая уверенно наседать на упирающихся изо всех сил крымчаков.
Внезапно в разгар сражения, когда к авангарду, подступило долгожданное подкрепление, а к трем пехотным полкам добавились еще семь, и битва вошла в активную фазу противостояния: по идущим колоннам и медленно смещающимся каре пронесся едва уловимый ветерок трансформации. Третья шеренга каре резко отступила назад. Солдаты помогли замешкавшимся артиллеристам выкатить шести – и двенадцатифунтовые пушки, заряженные картечью и "кубышками". Десяток секунд и над полем заиграли литавры кавалеристов, им вторили барабанщики. Команда: "Огонь!" была самой простой и в то же время необычной из всех введенных царевичем.
К фитилям поднесли запалы, зашипел веселый огонек, побежавший по сухому шнуру к каморе. Десятки выстрелов слились в один протяжный, грозный артиллерийский рык, словно недовольный рассерженный дракон, спустившийся на поле боя. Тысячи мелких снарядов косили сотни всадников. Крымчаки не ожидали такого, до этого их познания в артиллерии были сугубо поверхностные: стоят на стенах и отгоняют врагов во время осады или занимают укрепленные позиции и опять же отгоняют врагов.
Но что они видели сейчас? Темные жерла пушек хищными взорами высматривали новые цели, а расчеты банили, забивали, вкладывали в них новые смертоносные "кубышки" и жестяные коробы с картечью.
Передовая часть крымского войска оказалась разбита, а подходящие к сражению разрозненные отряды степняков по глупости ли командиров или по приказу хана предпочитали сгруппировываться в группы побольше и в отдалении смотреть на избиение. Вступать в бой они не спешили.
В переломный момент, когда еще можно было выправить положение и не дать полкам под зеленым знаменем со златоглавым орлом пройти укрепленные позиции заклятых врагов, крымчаки сыграли труса. Благоприятный для них момент был упущен. Корпус генерала- поручика Алларта словно матерый волк
