Излишне яркая атмосфера меня раздражала, пусть лучше будет такой слегка "приглушенный" свет. Природа словно радовалась сегодняшнему дню, благословляла людей на подвиги. Так может и мое решение она благословляет и одобряет?
— Миротворца… и, правда, творец мира. Да, я сейчас именно мира творец. Не даром сказано: "возлюби ближнего своего", — прикрыв веки, тихо сказал патриарх.
— Христос говорил иначе, — возразил я владыке, вспоминая Его слова: – "Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч…"
— Вы забыли окончание Его слов, Ваше Величество, — с отеческой улыбкой добавил Иерофан, словно мудрый родитель, поучающий чадо: — "…ибо Я пришел разделить человека с отцом его и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку – домашние его. Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня. Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее".
— К чему сей теологический спор, владыка?
— К тому, государь, что не стоит пятнать душу кровавыми делами. Ведь сам Господь говорил: "Если бы Я не пришел и не говорил им, то не имели бы греха; а теперь не имеют извинения во грехе своем". Не страшно ли оказаться в час Страшного Суда по ту сторону ворот ангела Петра?
— Свои грехи я замолю, а чужих мне не надо, пусть каждый сам ищет спасения. Для этого и нужна Церковь, чтобы помогать страждущим в их поиске, — слегка раздраженно заметил я патриарху, давая понять, что говорить на эту тему больше не намерен.
— Если такова воля Вашего Величества, то я больше не стану говорить о завтрашнем суде, однако у меня есть, и другие не менее важные вести, которые надобно обсудить и как можно скорее, — в притворном смирении склонился патриарх.
— Владыка надеюсь, вы не откажитесь от сбитня, а то у меня в горле пересохло.
— Конечно, — хрипло ответил он, смахивая капельки пота с морщинистого лица.
Взяв со стола небольшой серебряный колокольчик, я пару раз взмахнул им: по комнате разлился приятный благородный перелив. Почти сразу в дверь вошел молодой слуга, несущий поднос с кувшином и парой стеклянных бокалов, а за его спиной стоял въедливый обер-камергер.
Пока слуга ставил бокалы, наливал сбитень, я вспоминал сведения берложников князя- кесаря по недавно прошедшему заседанию Святейшего Синода.
Месяца четыре назад мне в руки попало донесение из Англии от князя Бориса Ивановича Куракина. В нем говорилось о том, что помощник князя, Александр Баскаков в приватной беседе с епископом англиканской церкви Иеремией Колльером получил предложение о сближении англиканской церкви с восточной православной. И по разумению Александра сие могло в будущем привести к открытому протекторству над островной ветвью. В ту пору подобная мысль показалась мне занимательной не лишенной смысла, поэтому послание было тут же отдано в Синод. Вместе с посланием была приписка об устранении мешающих сближению общих противоречий, написанная со слов двух епископов англиканской ветви Иеремии Колльера и Архибальда Кампбелла.
И вот теперь, по прошествии четырех месяцев Святейший Синод вынес свой вердикт по вопросу.
— Ваше святейшество вы хотели что-то сказать? — как можно учтивей спросил я патриарха, надеясь тем самым смягчить невольную грубость.
— Синод внимательно изучил предложения англиканской ветви православия. Они ведь даже считают себя "остатками древнего православия Британии"…
— А на самом деле? — удивился я этому известию, признаться в послании ни о чем подобном сказано не было.
— Возможно, какие-то ритуалы первохристиан им известны, но вот сама близость сомнительна, — пожал плечами патриарх и без паузы продолжил.
— Так какое решение принял Синод?
— Большинство иерархов русской православной церкви считают, что это сближение возможно, но только в случае изменения некоторых обязательных условий обоих епископов.
— И каких же? — заинтересовано спросил я. Странно, но берложники ничего подобного мне не сообщали, только довели решение, что предложение общим голосованием отклонено, а теперь выясняется, что это не так. Начались новые кулуарные игры в высшем духовенстве? Надо присмотреться к митрополитам и архиепископам, кто из них такой деятельный.
— Во-первых, они требуют, чтобы иерусалимская церковь была признана изначальной и именно под ее рукой следует начинать объединение всех православных, вследствие этого иерусалимский патриарх должен быть председательство перед всеми другими христианскими патриархами, не взирая ни на какие реалии. Во-вторых, британское духовенство хочет быть мудрее богоносных отцов, как будто от неразумия определивших порядок патриарших престолов! Притом это дело не касается догматов веры.
— Это почему же, владыка? Зачем тогда они прислали предложение о сближении, если сами выставили непреодолимые барьеры? — удивленно спросил я Иерофана.
— Сие мне не ведомо, возможно, дело не только в духовном… — пожал плечами патриарх. — Они обещали ввести древнейшую англиканскую литургию, отвергая новую, как несогласную с восточной православной. Однако мы признаем только одну литургию, которая и должна быть введена у англичан, англиканская же неизвестна и подозрительна, не внесено ли в нее еретиками что-нибудь противное благочестию?
Не хватает нам только взрастить еще одним староверов.
— Не стоит начинать этот разговор, ваше святейшество, — сразу обрубил я патриарха.
Мне не хотелось вновь вступать в полемический спор: единожды принятое решение уже не изменяется, тем более что староверы уравнены в правах с никоновцами.
— Как пожелает государь.
— Владыка у тебя есть еще что-нибудь для меня?
— Все что хотел я сказал, сын мой, — понятливо улыбнувшись Иерофан встал с кресла и шурша одеждами вышел из кабинета, лишь только на пороге он на секунду остановился и не поворачивая головы тихо сказал: — Прощение…
Вчерашний разговор припорошило сегодняшними проблемами, но в негласной табели влияния можно считать, что попытка воздействия на меня со стороны Церкви удалась, да и патриарх Иерофан достоин похвалы не меньшей чем мои генералы.
Владыка развил бурную деятельность в делах миссионерства и обучения молодых монахов. Видимо он, правильно понял давний разговор о том, что не стоит "плыть против течения", с царем всегда нужно искать компромиссные решения. И вот когда золотая середина найдена нужно изыскать момент и настоять на своем, если собеседник не полный дуб и мозги у него работают, то, как минимум предложение будет внимательно выслушано. Примут его или нет – вопрос другой.
И все же вернемся к суду, столь мною нелюбимому занятию. А люди то смотрят, выжидают, и что им неймется?
— Так что Василий Андреевич, мне с вами делать? — с напускным безразличием спросил я Опухтина.
Он глядел на меня словно кролик на удава, попытался открыть рот сказать что-то в оправдание, но с губ сорвался только сиплый хрип. Предложить что-нибудь осмысленное виновный не смог. Наверное, уже представлял сальную пеньковую петлю, свободно обхватывающую шею в районе 4–5 шейного позвонка. Разочаровать его что ли?
— Вы способный квартирмейстер, нареканий по службе у меня, да и у князя- кесаря, насколько мне известно, не было, — кивнул я на Ромодановского, тот прошамкал нечто утвердительное, устало, прикрыв дряблые стариковские веки, тяжелыми шорами закрывающие блеклые серые глаза.
"А ведь ему уже 74 года, — грустно подумал я, глядя на уставшего от жизни и власти человека".
— Грех отправлять в ссылку столь полезного человека, поэтому даю вам на выбор две возможности избежать смертной казни. Первая – вы вместе с семьей лишайтесь половины движимого и недвижимого имущества и отправляетесь на поселение в Сибирь, в то место, куда укажет новый Сибирский губернатор. Как вы понимаете, гнать вместе с собой крестьян вам никто не позволит, поэтому все деревеньки у вас купит
