затаенная волшба.
Вот сейчас все начнется по взрослому. Что бы сократить путь, гробросцы даже рискнули проскочить в опасной близости от стен, прикрывшись правда мощными магическими щитами. Что ж, истощение вражеских магов было только на руку единорогам. Тем более что названые щиты оказались не столь уж непробиваемыми – маги в крепости сумели накачать разрушительной силой достаточное количество метательных снарядов, чтобы поразить две, три вражеских сотни.
В предчувствии новой схватки единороги нервно перебирали копытами и всхрапывали, всадникам с трудом удавалось удержать своих четвероногих помощников от преждевременной атаки. Но прямой сшибки так и не произошло. Поняв, что от южной бригады практически ничего не осталось и на помощь идти некому, командование корпусом решило не ввязываться в смертельную схватку, в которой корпус скорей всего потерпит поражение. В последний момент разогнавшиеся гроброские сотни отвернули вправо, уходя от прямого столкновения, лишь полутысяча продолжала безнадежную атаку на единорогов, прикрывая тем самым маневр своих товарищей.
Отдавая должное отваге и самопожертвованию этих пяти сотен, Гартош тем не менее, приказал выдвинуть вперед лучников и расстрелять безумцев практически в упор. До полноценной рубки уцелело не больше сотни кавалеристов.
Тем временем, значительно поредевший корпус быстро уходил на север, надеясь затеряться ночью в густых лесах предгорья. Единороги ночью чувствовали себя не менее уверенно, чем днем, но вот в леса соваться не хотелось бы – там смерть может поджидать за каждым кустом. Не кавалерийское это дело, по лесам гонять, да еще без помощи проводников и пехоты. Командору сразу вспомнились события более чем десятилетней давности, когда будучи еще академиером, пришлось вместе с гепардами гоняться за гроброскими лазутчиками. Но начальство, которому Оскол доложил об обстановке, успокоило – с севера подходили два пехотных легиона, так что встретить противника есть кому. Задачей единорогов становилось не выпустить вражескую кавалерию из этой мышеловки, перекрыв им любые пути к отступлению.
Спокойно переночевав под городскими стенами, отдохнувшие, залечившие, кто мог, раны, единороги утром появились на границе степи и предгорных лесов. Очень вовремя нужно сказать появились.
Попытавшиеся затеряться в глубине леса гроброские кавалеристы, нарвались на засевшие там виктанийские легионы. Не имея представления о численности неприятеля, гробросцы сделали попытку прорваться и понесли огромные потери. Решив больше не рисковать и сохранить хотя бы остатки корпуса, командование повернуло его назад, к своим войскам. И вот тут их снова ждал неприятный сюрприз в виде Черного Легиона.
Единороги не дали противнику выйти из леса и развернуться. Несколько атак снова загнали их под кроны деревьев, где пехота не теряла времени зря. Вообще, ели бы его воля, Гартош всю черновую работу переложил бы на рядовые части. Элитные легионы создавались, что бы помогать рядовым частям, а не брать все тяготы войны на себя. Но сейчас выхода не было, нужно добивать врага, пока он ослаблен.
Взявший разгон боевой единорог, был подобен тартскому носорогу. Ховарская броня закрывала голову, шею, грудь и верхнюю часть корпуса единорога, ховарская же чешуйчатая броня защищала и седоков. Так что при лобовом столкновении преимущество было не на стороне легкой гроброской кавалерии – уланов. И первые же минуты боя подтвердили это.
Гартош не выдержал, и вместе с командиром четвертого полка принял участие в рубке. И снова, как и в Ларфе, они с Зигулом рубились плечом к плечу. Только теперь на их стороне был оборотень. Аруш мелькал неподалеку от Гартоша, время от времени сбивая кого-нибудь из всадников, и тут же, коротким ударом лапы, вырывал им глотки. Оборотень часто менял форму, отчего создавалось впечатление участия в битве множества чудовищ.
Расположившиеся в тылу виктанийские маги, успешно срывали все планы противника по уходу через подпространство хотя бы магов и командования корпуса, вынуждая всех принять бой здесь и сейчас.
Бой кипел уже долгих три минуты, когда с тылу по гробросцам ударила подоспевшая пехота, окончательно похоронив их надежду на прорыв. Не меньше получаса понадобилось виктанийцам, что бы добить последнего сопротивляющегося, или взять в плен тех, кто выявил благоразумие и сдался, не видя другого выхода. Но нужно было признать, таких оказалось меньше сотни.
По окончании боя Гартош хмуро осмотрел свое воинство: с начала войны легион потерял каждого пятого. Если так пойдет и дальше, то через неделю от легиона останется только память, у кого добрая, у кого нет. Мрачные размышления командора прервал Гнивер:
– (Привет братец, как твои дела?)
– (Не могу сказать что хорошо. Гробросцев мы, конечно, разгромили, но и своих потеряли почти тысячу, причем половину из них убитыми.)
– (Это война Гартош, и это не последние потери. Ну, а что загорский корпус уланов разбили, так это здорово. У Гробросцев явная нехватка кавалерии, и на этот корпус они возлагали большие надежды. А насчет потерь… Я поговорю в штабе, что бы вами поменьше затыкали все дыры.)
– (Для того и создавался наш легион, что бы дыры закрывать.)
– (Вы слишком уникальный легион, что бы вами так рисковать. Тем более что обстановка постепенно нормализуется. Мы все еще отступаем, но каждый шаг дается врагу ценой все больших потерь. Думаю, скоро сумеем остановить их совсем.)
– (Остановить то мы сумеем, но что бы ни получилось как с Шерамским плацдармом – потеряли кусок территории, и вот уже несколько столетий забрать не можем.)
– (Да, обороняться гробросцы умеют лучше, чем наступать, и выбить их будет тяжелее, чем остановить.)
– (И я о том же), – мысленно вздохнул Гартош.
– (Отложим решение этой задачи на будущее. Ты мне лучше вот что скажи. В уничтоженном корпусе не было ничего необычного?)
– (В каком смысле?)
– (Не участвовали на их стороне особо сильные маги, например? Или не применялись мощные артефакты? Возможно, уловили проявление непонятной магии?)
– (Нет, ничего такого я не заметил. Я даже удивился, думал, что у корпуса будет лучшее магическое прикрытие.)
– (Понятно… Это все что я хотел узнать и сказать. До встречи.)
– (До встречи.)
После разговора Гартош задумался – слишком много Гнивер не досказал. Но если не поделился даже с братом, значит так нужно.
После разгрома корпуса единороги привели себя в порядок, определили раненых, и снова были готовы послужить на благо империи. Но, по-видимому, империя уже не так остро нуждалась в услугах единорогов, а возможно возымело действие обещание Гнивера поспособствовать спокойствию легиона, но Черному Легиону приказали прибыть в распоряжение штаба Восточной армии, и отдыхать. Здесь Гартош более подробно узнал о последних новостях.
Гробросцы сумели немного расширить проход в оборонных линиях Виктании и захватить территорию, где-то пятьдесят на пятьдесят латонов. Очень неплохо для двух дней войны! Становилось очевидным, с какой тщательностью готовился противник к нападению, как быстро ввел войска, и, не дав опомнится виктанийцам, захватил немалую территорию. Правда к концу второго дня ситуация стабилизировалась, и продвижение агрессора удалось замедлить.
Сейчас каждый шет гробросцам приходилось буквально выдирать у хозяев, и делать это становилось все сложнее. На востоке страны виктанийское командование сосредоточило наибольшее количество частей, и эти части сейчас выстраивались в эффективную оборонительную линию, включающую в себя целый ряд городов-крепостей. Быстро выйти в тыл противника у гробросцев не вышло, сказалась недостача кавалерии. А вот преимущество в пехоте сказывалось, во все более медленном, но неумолимом продвижении вперед.
Целых два дня Черный Легион не участвовал в боевых действиях, но работы у него оказалось выше крыши. Командование «вдруг» вспомнило, что единорогов можно использовать не только в прямых военных действиях, но и как быстрое, очень быстрое средство передвижения. И
