погрузился в сон.
Когда он очнулся, шел ожесточенный спор. Боярин, покрытый крупными каплями воды, время от времени рефлекторным движением выжимая бороду, напористо наезжал на хозяина дома.
— Ты мне тысячи три недодал! — горячился он, потея все сильнее. — Вон, Илья столько привез, а ему чуть ли не на четверть больше отсыпал!
— Дык он с Вятки, Лука, — лениво отбивался князь. — У него и репа крепче, и ячмень тверже, и рожь желтее. За него платят более.
— Куда — желтее? — не верил боярин. — Ячмень как ячмень. Я этого так не оставлю, Костя! Я суда потребую! Суд, и только суд! Такие деньжищи ушли!
— Ну, хочешь, пусть будет суд, — отмахнулся князь. — Согласен.
— Суд, суд будет! — оживились присутствующие. — Садитесь, считайтесь!
Вняв призыву, Андрей сел, тряхнул головой, разгоняя остатки хмельного сна. Илья Федотович уже громко читал молитву, при этом почему-то по очереди тыкая в каждого из присутствующих пальцем. При слове «Аминь» его пятерня уперлась Матяху в грудь.
— Судья! — Бояре раздвинулись, приволокли пустой бочонок, перевернули, посадили бывшего сержанта сверху, накинули ему на плечи лосиную шкуру.
— Ты по жребию судьей вышел, — глядя прямо в глаза, сообщил ему Умильный. — Сейчас станешь спор боярина Косорыки супротив князя Гундорова о трех тысячах рублей за урожай прошлогодний решать.
— А почему я? — не понял Андрей.
— Дык мы с самого начала так порешили: для любых споров судья — по жребию.[135] На тебя и выпало.
— А о чем речь?
— Я о прошлом годе сто два воза на ссыпную привез, — в очередной раз выжав бороду, начал излагать боярин Косорыка. — И Илья привез.
— Я сто сорок привез, Лука! — поправил его Умильный.
— Дык, речь-то не о всех, — отмахнулся боярин, — а только об этих.
— А они все разные, — добавил от себя хозяин дома.
— Не-е… — замотал головой Андрей. — Тут без поллитры не разберешься.
— Это как? — заинтересовался ближе всех сидящий Ахмед.
— Очень просто, — пожал плечами Матях. — Вод… Хлебное вино есть?
— Сколько хочешь… — Боярин, в жилах которого явно имелась изрядная примесь кавказской крови, отошел в сторону и вскоре вернулся с большим кувшином. — Вот. Как решать станешь?
— Просто… — Матях подтянул к себе три оловянных кубка, каким-то образом успевшие заменить в бане деревянные ковши, налил в каждый примерно по стакану. — Так, теперь все выпиваем. Ага. А теперь еще раз расскажите.
— Дык сто возов… И еще два… — начал излагать свою мысль пострадавший.
— Сто сорок! — напомнил князь Гундоров.
— А платил за сколько?
— Я опять ничего не понял, — замотал головой Андрей и снова налил водочки и без того изрядно хмельным спорщикам. — Выпили… Повторите.
— Я привез… Он не заплатил.
— Я ш-ш-ше платил, — тщательно подбирая звуки, ответил хозяин.
— Мало!
— А нет больше, — развел руками князь.
— Т-так сказал бы, — поморщился Лука. — С-с-свои… Поймем.
Похоже, пока боярский сын дрых на полке, все прочие гости продолжали дегустировать пиво, и для «отключки» им потребовалось совсем ничего. Боярин Косорыка уронил голову на сложенные руки и начал посапывать.
— Так я снова не понял, — повысил голос Матях. — Вы помирились или продолжать будем?
— Да ладно, — отмахнулся Лука, которого попытались растолкать соседи.
— Мировая, — сделал удивительный вывод Умильный. — Пива нашему судье!
Веселые бояре торжественно поднесли Андрею огромный серебряный бокал, похожий на кубок Стенли, но только до краев наполненный напитком, который сержант раньше любил. И было понятно, что выпить нужно все — иначе радостные по поводу удачно проведенного процесса товарищи могут обидеться…
Снова Андрей проснулся оттого, что его активно расталкивали новые друзья:
— Скажи, а правда у тебя невольница ладная живет? Да такой красоты, что ты ее никому не показываешь?
— Да ерунда, — отмахнулся Матях, снова пристраиваясь спать на углу стола.
— А чего же ты ее тайно один в бане отмывал? Из светелки никуда не выпускаешь?
— Сидит и сидит, — пожал плечами Андрей. — Куда ее тут водить? На экскурсию?
— А коли так, вели позвать. Пусть с нами попарится. Мы и посмотрим.
— Да бросьте вы, — отмахнулся боярский сын, мечтая только о капельке сна. — Татарка как татарка…
Его слова почему-то вызвали оглушительный смех. Андрей полечил пересохшее горло кубком пива и перебрался дрыхнуть на полок.
В третий раз Матях проснулся от острого голода. Он обнаружил, что снова находится в княжеских палатах, лежит, вытянувшись на скамье во весь рост. Рядом спало еще несколько гостей, причем многие — просто уронив голову на стол. Однако же некоторые продолжали угощаться, разговаривали, шутили. Боярин Умильный на дальнем краю стола вел с Лукой подробный разговор о делах торговых и Волге. То ли ограбленного купца жалели, то ли сами заняться торговлей собрались. Оглядев ближайшее пространство, боярский сын подтянул к себе блюдо с заливными заячьими почками и принялся уплетать начавшее подтаивать желе с помощью своей огромной ложки. Когда на зуб попадалось мясо, его Андрей тоже не выплевывал.
— Ну как тебе, служивый? — Боярин подсел рядом, когда блюдо оставалось только вылизать.
— Хорошо. — Матях оглядел комнату, в которой тут и там похрапывали бесчувственные тела. — Жалко только, кроме имен и не знаю ни про кого ничего.
— А чего знать? — пожал плечами Умильный. — Ну вот он… — указал боярин на спящего на лавке, уронив руки на пол, Ахмеда. — Два года назад, в третьем Казанском походе, он во главе засадного полка татарский отряд хана Япанчи, что в Арском лесе скрывался, разгромил начисто и еще пятьдесят верст по степи недобитков гнал. Вася Люмишин, — этот боярин отдыхал, подложив под голову миску из-под квашеной капусты, — Вася, он словом силен. Нынешним летом в Лифляндию ездил и с епископства Дерптского вытребовал недоимки за пятьдесят лет, что те платить государю отказывались. А Лука, что на князя обиду ноне держал, он в Полоцке с полком левой руки Тайницкую башню захватил и тем победу в осаде определил.
Победитель Полоцка валялся на полу, одной рукой сжимая пустой медный кубок, а другой — вцепившись себе в бороду.
— Давай и мы выпьем, — предложил Умильный. — Мы ведь, служивый, пиво собираемся пить, а не разговоры умные вести. Да и нехорошо. Все уже развеселились, одни мы сидим.
Матях с сомнением покосился на «павших» друзей. С одной стороны — он бы предпочел уснуть в постели. С другой — упасть на пол меж покорителями Полоцка и Казани, в общем, не так уж и стыдно.
— Выпьем, — согласился Андрей. — Выпьем пиво пенное, будет жизнь отменная. Выпьем, а уж потом смотреть станем.
Дни после пира Андрей и Илья Федотович посвятили собиранию заказанных вещей. Купец Калистрат Ефремович сшил отличный, ладно сидящий на фигуре боярского сына темно-зеленого сукна зипун, едва доходящий до колен, изнутри утепленный овчиной, снаружи опушенный куницей; а по всем швам шел витой ярко-желтый шнур. Ферязь, на поверку оказавшаяся узкой длиннополой жилеткой — то есть совершенно
