— А что они могли с нами сделать? — начал заводиться Клест, — кишка у них тонка. Даже своих летающих кур не могут выдрессировать.
— Они могли оставить нас ночью в ущелье и уйти. Лови их потом по одному среди скал. Нет, они еще там решили, что возьмут нас с собой. Здесь они дома. Можно спокойно и не торопясь поговорить.
— Лучше бы они не испытывали моего терпения.
— Они тебя уже испугались, слышишь шаги? Сам генерал, наш знакомый, идет с тобой пообщаться.
Альбрайт ошибся. Шаги стихли за дверью, и в ее проеме показалась фигура их провожатого по лабиринту. В руке у него была почти земная корзинка. Поставив ее на край стола, он извлек из недр две глубокие чашки, накрытые крышками, два стакана, в которых десантники узнали свою одноразовую посуду, и сосуд с двумя горлышками. Положив на крышки чашек две небольшие деревянные лопаточки, вестовой покинул помещение, не проронив ни слова. Обоняние десантников уловило приятный запах, и только тут они почувствовали, что сильно проголодались.
Руг первым снял крышку, и поднявшийся из чашки аппетитный парок заполнил все помещение. Судя по запаху, еда должна была быть вкусной. На вид блюдо напоминало рубленые овощи с волокнами, похожими на мясо, плавающие в густом соусе коричневого цвета.
Альбрайт наклонил сосуд в свою сторону, подставив под одно из его горлышек стакан, в который потекла кристально чистая вода.
Насколько ни были голодны десантники, оба одновременно вынули из карманов пластинки анализаторов. Только Большой враль мог разрешить им прием незнакомой пищи. Спокойный голубой цвет сигнала сообщил о том, что пища не причинит вреда, но Руг и Дин съели совсем немного. Напившись воды, они растянулись на нижних ярусах своих кроватей. Накопившаяся усталость незаметно навалилась на лежащих десантников, и вскоре оба уснули.
Без сновидений, ни разу не шевельнувшись, они проспали шесть часов. Альбрайт проснулся первым и прислушался к своим ощущениям: организм отдохнул. Он сел на своем ложе и, напившись воды, активно потер лицо руками, прогоняя остатки сна. Голова заработала, пытаясь найти способы общения с хозяевами подземелья. Его размышления прервал проснувшийся Клест.
— Что наши хозяева? — потягиваясь и разминая мышцы, спросил механик.
— Передают тебе персональный привет и просят не задавать глупых вопросов.
— Они у меня всегда умные. Например, когда принесут поесть? Если бы я спросил, где моя зубная щетка — тогда другое дело.
Руг приподнял крышку с чашки, в которой оставалось еще достаточно овощного рагу, и вопросительно взглянул на Дина.
— Ешь, — пожал тот плечами. — Пища съедобна, последствий никаких. Похоже, длительная голодовка нам здесь не грозит.
Получив разрешение командира, Руг приступил к еде. Видя, с каким аппетитом напарник уплетает холодное блюдо, Дин тоже решил перекусить. Вскоре чашки опустели.
Закончив завтрак, Клест поудобнее устроился на своем ложе, оперся спиной на стену и заявил, что так жить можно, хозяева — неплохие кулинары.
— Скучновато только. Чем-то напоминает отсидку в тюрьме. Благодарности никакой. Принесли бы лучше что-нибудь покрепче воды, тогда и за жизнь можно поговорить, — закончил он.
— Когда это ты успел в тюрьме побывать? В твоем личном деле об этом ничего нет.
— Могу рассказать. Только уговор: ты от меня ничего не слышал. — Руг дождался утвердительного кивка Альбрайта и продолжил: — Был у меня друг, невезучий. Главное его невезение состояло в том, что вечно к нему кто-то приставал. Просто ходячий мешок для отработки ударов. Редкий день проходил, чтобы он не получил хотя бы затрещину. И в школе так было, и в колледже. Кличка к нему пристала «Забияка». Сам понимаешь, издевательство. Как кто ее услышит, сразу лезет к Милу силами помериться. Так и жил парень: дом — больница. Лишний раз в магазин выйти боялся. Я уж не говорю о барах и танцульках. Приезжаю к нему. Я в это время в учебном центре подготовку проходил. Взглянул. Красавец. Морда синяя. Губы лепешками. Хромает на оба копыта. На черепушке бугор с мой кулак. Поздоровались. А он так невинно спрашивает, почему все его бьют по голове. Отвечаю ему по факту: «Посмотри на себя в зеркало, тебя не только по голове били». На что этот лопоухий брег мне отвечает, что ему не нравится, когда его бьют, а по голове особенно. Я не сдержался. Спрашиваю, с чего это вдруг раньше нравилось, а теперь нет. Проглотил он эту пилюлю и вновь с вопросом лезет. Что, мол, надо сделать, чтобы его вообще не били. Вижу, дошел парень до ручки, раз совета попросил. Отвечаю: не разрешай себя бить. А брег этот опять вопрос: мол, как это сделать. Да любыми способами, говорю, главное, чтобы результат был. И предлагаю, что если он хочет, один способ могу показать. Загорелись у него глаза. Покажи, просит. Дело под вечер было. Собирайся, говорю. Пошли. Куда, спрашивает. В бар, отвечаю, но выпивка за твой счет. Поломался немного, но уговорил я его. На то напирал, что способ этот могу только в баре показать. Сам понимаешь, концовка у этой истории банальная. Пристали как обычно к нему. Я заступился. Четверо после этой разборки в больницу попали. А я с Милом в полицию. Дело прекратили. Установили, что зачинщиками драки были сами потерпевшие. Вот за те двое суток я и узнал, что такое тюряга и отсидка. Одно только удовольствие и есть с сокамерниками поболтать.
— И что?
— А вот тут самое интересное. Знаешь, куда подался после этого случая Мил? Скажу — не поверишь. В десантники. Уж очень ему мой способ убеждения понравился. Но и на этом моя история не заканчивается. Ты любишь загадки разгадывать, догадайся с трех раз, где он теперь?
— Постой, постой. Десантник Мил. Забияка. Не может быть! Неужели это капитан Мил Джонсон по кличке Забияка, который, попав в плен к воранцам, устроил бунт в лагере. Угнал их эсминец. Был представлен к званию Неудержимый.
— В десятку, командир. Он самый. Но помни, мы с тобой договорились. Ни слова. А то мне придется у тебя просить совета, что делать, когда эта история наружу вылезет.
Их разговор был прерван появлением вестового со знакомой корзинкой в руках. Быстро сервировав стол двумя стаканами с кипятком, коричневыми брусками пищевых плиток и убрав пустую посуду, абориген отошел к двери и застыл у нее.
Напарники переглянулись.
— Я так понимаю, что нас приглашают быстро окончить завтрак, а потом идти на прогулку, — оценил действия вестового Клест.
— Похоже на то. А ты только что жаловался на скуку и невнимание хозяев.
Окончив завтрак двумя глотками кипятка, десантники встали, давая понять, что готовы идти. Сопровождающий вышел в коридор. Напарники последовали за ним.
Маршрут, пройденный ими вчера, не изменился. Тот же темный тоннель, зеленоватый свет и предбанник входа, в котором они оставили вездеход. Машину охраняли двое часовых. Третий абориген без оружия стоял у люка машины и, когда Дин и Руг приблизились, сделал знак, предлагающий войти.
— Мы что, куда-нибудь отправляемся? — отреагировал на этот жест механик.
— Не думаю, — ответил Альбрайт.
Когда десантники с гостем прошли в боевое отделение, абориген указал им на их кресла. Когда они сели, он придвинул еще одно и уселся посередине. Похоже, действительно предполагалась какая-то поездка. Дин уже был готов ответить на невысказанное предложение отказом, но гость согнулся и протянул руку в сторону командирского пульта, постучав пальцем по экрану Профессора.
— Он хочет, чтобы ты его включил, — проговорил Клест.
Дин тоже постучал пальцем по экрану.
В ответ прозвучало уверенное «Ха».
Альбрайт включил блок памяти. Когда экран засветился, в левой его стороне отобразились несколько знаков местной письменности, а в правом перевод. Слово «сотрудничество».
— Гэмюэ, — произнес абориген, прикоснувшись пальцем к левой стороне экрана.
— Гэмюэ, — повторил Дин, прикоснувшись к правой.
— Ха, — прозвучало в ответ.
Все встало на свои места. Им предлагали провести урок разговорной речи.
