Поворачивая за угол, он увидел, что две двери впереди по коридору открылись и из них, преграждая ему путь к отступлению, выскочили четверо крепких мужчин, сзади тоже раздавался топот преследователей.
Не добежав трех метров до преграждающих ему путь противников, Дин подпрыгнул и, оттолкнувшись носком ботинка от стены, пролетел с согнутыми в коленях ногами оставшиеся метры до нападавших. Его подошвы точно впечатались в лица двоих, сбивая их с ног. Два последовавших за этим удара руками в переносицу и в горло уложили на пол двух других. Путь был свободен, но ноги почему-то ослабли, и безвольное тело начало медленно клониться вперед.
«Парализатор», — мелькнуло в голове, и сознание оставило десантника.
Подбежавшие сзади склонились над лежащей жертвой.
— Нечего смотреть, — проговорил старший из нападавших. — Взяли этого. — Он указал на Дина. — Быстро уходим.
Помощники, подхватив под руки Альбрайта и потерявших сознание товарищей, понесли их по коридору. Старший, оставшись на месте, слегка склонив голову к отвороту своего пиджака, сказал:
— Подавай свой катафалк к черному ходу. — И двинулся вслед за уходящими.
Группа быстро спустилась по лестнице и, пройдя короткий коридор, оказалась на улице. Перед дверью, через которую они вышли из здания диспетчерской, стоял «Лобауер», пофыркивая мощным мотором, со сдвинутой боковой дверью.
Быстро погрузив непришедших в себя людей, нападавшие расселись в салоне. Дверца захлопнулась, и машина двинулась в темноту, освещая перед собой дорогу ярким светом фар.
Двигаться быстро по извилистым переулкам ремонтной базы было трудно, и «Лобауер» не смог уклониться от таранного удара, нанесенного ему в правый бок десятитонным погрузчиком.
Левым бортом машину вдавило в кучу бесформенного металла, лежащего на обочине. Стекла осыпались. В тот же миг тени, выскочившие из темноты, бросили в салон автомобиля две газовые гранаты, разорвавшиеся легкими хлопками. Помедлив немного и увидев, что из машины никто не пытается выбраться, двое нападавших, натянув на лица маски противогазов, змеями нырнули в проемы окон. Через несколько секунд один из них выпрыгнул из машины, второй подал в разбитое окно тело человека. Нападавший оттащил его в темноту и, вернувшись, подхватил второе безвольное тело. Фигуры скрылись за грудами искореженного металла.
Голова страшно болела, рот был сух, а к горлу подкатывала волна позывов к рвоте. Все признаки недомогания говорили о том, что он попал под выстрел из парализатора. Все вспомнив, Дин, не открывая глаз и не делая ни одного движения, медленно приходил в себя. Он лежал на мягком куске резины в плохо проветриваемой комнате.
Сквозь сомкнутые веки просматривалась красноватая полумгла, что свидетельствовало об освещенности помещения. Слух не улавливал никаких звуков. Включив ощущение окружающего пространства, Альбрайт понял, что не один, но угрозы не почувствовал.
Открыв глаза, он осторожно стал поворачивать голову. В метре от него на аналогичном ложе, брошенном на пол, лежал Дымов. Голова журналиста была перевязана, но дышал он размеренно.
— Итак, нас похитили, — констатировал положение Альбрайт.
Интересно, что им нужно и чью сторону представляют захватившие их люди? «Эмигот» или «Дьяволы ночи»? Во врагах еще числилась полиция, но, оглядев помещение, он понял, что находится не в камере полицейского участка.
Помедлив еще немного, Дин, дотянувшись до плеча спящего Дымова, слегка потряс его. Журналист проснулся и не торопясь сел на своей импровизированной постели.
— Рассказывай, как мы сюда попали и кому понадобились? — морщась от боли, произнес Дин. — Похоже, ты появился здесь раньше меня.
— Хотел бы тебе уступить первенство в этом вопросе, но ты прав. Правда, обогнал я тебя, появившись тут первым, ненамного. Как только ты зашел в здание диспетчерской, я стал подбираться поближе ко входу, чтобы в случае твоего отступления помочь. Не заметил засады и вот результат. — Морщась, Михаил притронулся к повязке на голове. — Пришел в себя довольно быстро, понял, что связан, с мешком на голове, лежу в каком-то тесном ящике. Меня куда-то везли, потом несли по ступенькам вниз и наконец, разрезав веревки на руках и ногах, втолкнули в это помещение. Примерно через час двое оборванцев внесли тебя, третий оставался у двери с пистолетом в руках. Когда они ушли, я, не обнаружив на тебе ран, понял, что ты попал под удар парализатора. Поскучал, поскучал и незаметно уснул. Вот и все, что я могу тебе сообщить.
Информация, полученная от напарника, не прояснила ситуацию и не ответила на поставленные вопросы. «Ну что ж, подождем», — решил Дин и стал размышлять над тем, что хорошо помнил.
Без всякого сомнения, на них была приготовлена засада. Это могли быть либо люди «Дьяволов ночи», либо силовая структура «Эмигот». Полиция тут не подходила, зачем ей устраивать такой маскарад. Нападавшие действовали достаточно непрофессионально, но были чисто и прилично одеты. При чем тут какие-то оборванцы? Откуда эти люди могли знать о том, что Дин может появиться на ремонтной базе? Скорее всего, от Бориса-мусорщика. Дину стало его жаль. Судя по действиям нападавших, они не стали бы церемониться с Борисом, если тот отказал им в информации. С другой стороны, зачем Борису что-то скрывать. Только для того чтобы не вылез факт снабжения его документами на имя Дина Альбрайта. Промолчал об этом, а в остальном в его действиях нет ничего предосудительного. Борис, правда, мог рассказать о частичной потере памяти спасенного. Тогда можно предположить, что этот человек вернется для восстановления существенных деталей, которые ему может напомнить окружающая обстановка. Так все же кто, «Дьяволы» или «Эмигот»?
Дин уже начал прикидывать варианты, как вырваться из сложившейся ситуации, но тут дверь их камеры открылась, и в нее одновременно шагнули два человека с автоматами на изготовку. Пленники не пошевелились. Вслед за охраной вошел, слегка прихрамывая, невысокий мужчина со сморщенной, как печеное яблоко, кожей лица. Он, как и автоматчики, был одет в невообразимое тряпье, и от входа потянуло запахами давно немытых тел и грязной одежды. Посмотрев внимательно на сидящих, посетитель сунул руку в карман и, вынув из своих лохмотьев поблескивающую зент-камеру, начал съемку. Окончив ее, проговорил свистящим голосом:
— Вы останетесь здесь еще три дня. Не бойтесь. Ваша судьба зависит от посланца. Когда он прибудет, то решит, что с вами делать. Если вы не те люди, которые ему нужны, он вас отпустит. Вас будут хорошо кормить.
Двое нищих внесли подносы, поставив их у дверей. Пришедшие вместе с охраной покинули камеру, и дверь закрылась.
— Вот так просто и все понятно, — прокомментировал журналист выступление неизвестного представителя. — Ты что-нибудь знаешь о посланце?
— Столько же, сколько и ты, — ответил Дин.
— Насколько я понимаю, это наш ужин. Я не собираюсь отказываться от того, что гостеприимные хозяева предоставляют добровольно, — продолжил Михаил.
Напарники встали и перенесли подносы от входа на свои постели. Вскрыв пакеты и приподняв крышки судков, они обнаружили массу вкусных и горячих продуктов. Ароматные запахи раздразнили аппетит, и партнеры набросились на еду. В камере установилась тишина, нарушаемая только легкими звуками, когда пластиковые ложка или вилка касались дна посуды. С ужином было быстро покончено, но каждый из пленников на своем подносе обнаружил пачку сигарет хорошего качества и разовую зажигалку. Мужчины закурили, опершись спинами каждый о свою стену.
— Три дня, — начал философски рассуждать сам с собой вслух Дымов. — Если и дальше так же будут кормить, то можно и потерпеть. Но вот предпоследняя фраза хозяина мне почему-то не очень понравилась. Не могу определиться, кем я хочу быть, тем или не тем. Лучше все же не тем. Тогда меня отпустят.
— А если мы как раз те, кто им нужен? Ты согласен, чтобы кто-то кроме тебя решал твою судьбу?
— Да, — протянул Михаил. — В последнее время значительное количество совсем чужих мне людей только и делают, что стремятся очень кардинально ее изменить. Если эти из той же серии, то, на мой взгляд, можно не соблюдать правил хорошего тона. Пусть посланник, кто бы он там ни был, считает, что я
