Старшина кивнул. И спросил:
— Майор не вернулся?
— Нет. Рано еще майору. Через несколько дней.
Выгонов покивал:
— Да. Конечно.
А когда прапор удалился, снова обвел взглядом новобранцев:
— Ну, молодежь… Что вас интересует?
Оробевший народ молча рассматривал старшиновы медали. И тогда Кирилл, выражая, как ему показалось, общий интерес, спросил:
— А вы помните свой первый бой?
Старшина усмехнулся:
— Как не помнить, хотя это было уже девять месяцев назад.
— Почему девять месяцев? — проокала Пара Вин. — Откуда девять месяцев? Об атаках на Незабудку средства массовой информации заговорили едва ли не перед самым нашим выпуском из лагеря.
Старшина опять усмехнулся:
— Ну да, для безмундирников война начинается в тот момент, когда о боях начнут сообщать журналисты. Однако здесь она началась девять месяцев назад. А журналистам всей правды обычно не говорят. Меньше будут знать журналисты, меньше знать будет враг. Для того человечество и придумало режим секретности и службу безопасности.
Как ни странно, Кирилл не удивился. Ему и прежде казалось, что война началась раньше, чем о ней сообщили. Иначе все, случившееся с ним на Марсе, по крайней мере, нарушало элементарную логику. Или говорило о том, что враг внедрил своих агентов в институт вторичных моделей и лагерь "Ледовый рай" необъяснимо рано. Впрочем, рано в таких делах не бывает, бывает поздно…
И тем не менее что-то тут старшина привирает. Ибо полсотни атак в течение девяти месяцев и одна атака в два дня никак не стыкуются. Специально вводит в заблуждение, что ли? Как журналистов? Режим секретности, кол мне в дюзу?!
— Как-то не получается…
— Что не получается?
Кирилл объяснил, что именно не получается.
Старшина посмотрел на него одобрительно.
— Верно, сержант, поляну сечешь, котелок варит… Во-первых, на боевом дежурстве я вовсе не девять месяцев. Было два перерыва, по числу наград. — Он коснулся левой рукой медалей, и они чуть звякнули, будто подтверждая его слова. — А попросту говоря, дважды был ранен и лежал в гарнизонном госпитале, в Семецком… Это наша столица так называется, — пояснил он. — А во-вторых, изредка бывают периоды, когда гости по неделе не производят атак.
Все вокруг зароптали.
— Как это по неделе? — осмелился подать голос Спиря. — А что же они тогда делают?
— А дьявол их знает! Нет их в окрестностях. Вообще нет. Зато нам хоть передышка…
— Подождите, — попросил Спиря, жалобно мотая головой. — А где же они?
— А дьявол их знает! К северо-западу отсюда тянется гряда голых высоток. Высотки эти испещрены пещерами. Вот оттуда, как мы полагаем, гости и появляются.
— Динозавров Позвоночник?
— Ага, вы уже знаете…
— Нам прапорщик рассказывал, — пояснил Кирилл.
— Вот оттуда, как мы предполагаем, и появляются гости.
— Вы предполагаете? — Спиря аж глаза распахнул от удивления, которое граничило с возмущением. — А что же не разведали?
У Выгонова потемнели глаза.
"Сейчас он Спире врежет! — подумал Кирилл. — По самые помидоры!"
Однако старшина Спире не врезал. Он грустно улыбнулся, сплюнул на землю и сказал:
— Шустрое пополнение прибыло… Разведку, рядовой, мы посылали целых четыре раза. В общей сложности двадцать прекрасных парней обоего полу. Не вернулся никто.
— А разбомбить эти пещеры? — пискнула Пара Вин.
— Пытались и бомбить. Только разбомбить их невозможно, там под слоем песка скальный грунт. Уж лучше управляемыми ракетами, которые могут влететь прямо в зев пещеры.
Старшина замолк и принялся закуривать новую сигарету. У него вдруг дернулась щека, и это было так неожиданно и неприятно, что Кирилл едва не проглотил окурок.
— Ну и?… — не выдержал кто-то.
— Ну и, — сказал старшина. — Ну и получили мы ракетами по своим же пусковым установкам. Хорошо установки автоматическими были, так что при этом никто не погиб. Больше командование рисковать не стало — не людьми, ни машинами.
"И этот нас пытается запугать, — подумал Кирилл. — Как прапорщик утром… Что они нас пугают? Или это часть психологической обработки? Проверяют нас на вшивость? Ни черта не понять!"
— Ладно, — сказал старшина, взглянув на часы. — Вводная политинформация закончена. Через десять минут сигнал на ужин.
12
После ужина состоялось построение и вечерняя поверка. Затем под звуки гимна Объединенного Человечества спустили с флагштоков флаги.
Удивительное дело, такого ритуала в "Ледовом раю" не было. Возможно, местные командиры пытались таким образом поднять боевой дух солдат, поскольку Кириллу, после некоторого размышления, стало казаться, что на такой войне, где ни черта не понять, боевой дух должен быстро приходить в упадок. Народу на построении оказалось совсем не так много, как ожидал Кирилл.
По окончании церемонии прапорщик Малунов сказал:
— Общий отбой у нас в двадцать два тридцать местного времени. Но сегодня будет на час позже. А в двадцать три прошу быть готовыми для выполнения некой ночной операции, не связанной с боевыми действиями. — Малунов обвел новобранцев строгим взглядом. — Хотя, если подумать, все, что происходит с нами, между собой связано.
"Какого черта? — подумал Кирилл. — Может, нам собираются устроить ночной кросс по незнакомой местности? Или снова вывезти на стрельбище, чтобы новички продемонстрировали навыки стрельбы в инфракрасном режиме ПТП?"
Честно говоря, он уже ощущал усталость. День и без боевых действий оказался непростым — хотя физических сил вроде бы потребовалось немного, но эмоции поизрасходовались, слишком много перемен произошло за короткое время. Утро ты встречаешь транспорт-сном на борту транссистемника все еще, в общем-то, курсантом, а к ночи уже полноценный галакт, хоть и не нюхавший еще пороху… Но разве в последнем есть твоя вина? Просто не повезло. Или наоборот — повезло. В любом случае, скоро нанюхаешься по самые помидоры.
Когда прозвучала команда "Разойдись!", Спиря недовольно фыркнул:
— Во служба начинается! Спать и то не дают!
Ксанка усмехнулась:
— Это с каких пор, Спирюшка, ты сурком заделался?
— Сама ты сурок! — Спиря насупился.
Кирилл прекрасно понимал, что недовольство Артема связано вовсе не с нарушением в распорядке дня. Дело — как и прежде бывало, в Ксанке.
После того разговора в курилке "Ледового рая", незадолго до выпускных экзаменов и зачетов, метелка стала держаться от Кирилла поодаль, хотя он, как и прежде, не раз ловил на себе ее выразительный
