нибудь веселую историю.
— Это у меня синдром бравого солдата Швейка. Очень часто помогает в сложных ситуациях.
— Поделитесь?
— Ну, вам–то уже не поможет, вы уже фигура состоявшаяся.
— Ну все же попробуйте.
— Хорошо. Если вкратце, то включаешь режим недалекого вояки с ярко выраженным ассоциативным мышлением. Выдаешь какую–нибудь глупость и под это сразу же историю из жизни. Человек, получивший неприятную информацию, сразу переключается на вашу историю и в некоторой степени отходит от шока, что позволяет впоследствии толкать ему кучу дополнительной информации с самым дебильным выражением лица.
— Интересный подход. А почему Швейк?
— А я вам дам книгу прочитать. Там про крах Австро–Венгерской империи во время Первой мировой войны. Очень познавательно.
— Весьма благодарен. А теперь давайте обговорим наши будущие действия.
— Я этого ждал. Насколько у меня развязаны руки?
— Не настолько, как вам кажется, но определенная степень свободы и независимости у вас есть. На этом настоял наследник, убедив императора, что так будет лучше для дела.
— Вы так не считаете?
— Да. Если б я сегодня не вмешался, то ваши головорезы перебили бы кучу гвардейцев и испортили все дело.
— Это была отвлекающая акция. Реально расследование идет по другому пути.
Тут он удивленно остановился и уставился на меня.
— Неужели? Может, поделитесь?
— Не сейчас, прошу не обижаться. Не из недоверия, а просто боюсь сглазить…
Дубельт не стал настаивать, и мы расстались вполне довольные разговором.
А в целом мне было что предъявить руководству: план использовать меня в качестве живца в принципе давал свои плоды. Подослать ко мне ликвидаторов было проблематично, так как я сам не знал, где окажусь в следующий момент, поэтому нужно было устроить так, чтоб я сам пришел в то место, где меня будет ждать засада.
Постаравшись поставить себя на место противника и проведя мозговой штурм в нашей команде, мы пришли к выводу, что самый оптимальный вариант будет, если меня вытянуть на какую–то великосветскую вечеринку. А как меня пригласить? Значит, в Санкт–Петербурге должен появиться кто–то, через кого мне можно передать приглашение. Через Дубельта, Александра Николаевича и императора такое, конечно, не получится, особенно если после такой просьбы меня прихлопнут — натуральное самоубийство, поэтому срочный приезд в столицу Осташева–старшего был приурочен к началу операции «Тухлый Макдональдс». Почему именно так назвали, понимали только Маша, которая там один раз перекусила, и Николаевич, выходец из нашего времени.
Вскоре Павел Никанорович передал мне несколько приглашений на светские рауты, где очень хотели меня увидеть. Я поинтересовался — где особенно хотели видеть, и к моему удовлетворению, снова всплыло имя графини Черторыжской, которая в свое время была объектом поклонения молодого Паши Осташева. Генералу артиллерии мягко намекнули, что его сынишка клятвенно обещал навестить известную в столице светскую львицу, а свое обещание выполнять не спешит — нехорошо, и особенно для такого бравого полковника.
Сказано — сделано. Графинюшку сразу взяли в плотную оперативную разработку. Ох, сколько интересного накопали: и финансовые махинации, и шантаж, и взятки. В общем, тетка представляла собой типичного представителя сообщества людей, которых называют мастерами решать проблемы, правда никто не говорит, что они большинство этих проблем и создают. И девчонка, которая была с ней в коляске, не внучка из провинции, а очень дальняя родственница, которую готовили в роли содержанки для какого–то богатенького козла. Хотя жаль, девочка вроде ничего. Машка, услышав от меня такое заявление, надулась и что–то начала ворчать, рассказывая про столичные нравы.
Долго ждать у нас не было времени, поэтому подгадав так, чтобы служанка, и по совместительству доверенный человек, тетка Пелагея была вне дома, я самым наглым образом заявился в гости к графине Черторыжской.
Это был интересный разговор. И обо всем и ни о чем. В общем, мне выставили милый ультиматум, что моя репутация очень пострадает, если бравый полковник Осташев не появится на одном из роскошнейших приемов Санкт–Петербурга. Пришлось посетовать на катастрофическую занятость в борьбе с врагами империи, но ради такого я смогу выделить пару часов. На этом и закончили, и я быстро ретировался в закрытую неприметную карету, оборудованную в качестве передвижного прослушивающего центра.
Для затравки я подарил графине небольшую и красивую шкатулку с вмонтированным в нее подслушивающим устройством, правда, батареи хватало только на восемь часов непрерывной работы, но я понадеялся, что и этого времени хватит. Да и в комнате, где меня принимали, успел сунуть в большую китайскую вазу тоже небольшое устройство для выведывания страшных женских тайн. Но это мало помогло. Энергичная графиня после моего визита развила бурную деятельность и разослала по столице несколько десятков писем, при этом наших возможностей абсолютно не хватало, чтобы отработать всех адресатов. Хорошо, что хоть список их удалось составить.
Прошло еще два дня, и на вечер намечался прием, на котором мне предстоит стать свадебным генералом, а реальных подвижек в деле пока не было. При этом поджимало время, через четыре дня мне надо было быть в Тульской губернии — как раз подходило время открытия окна в будущее.
Днем, когда мы прорабатывали последние детали моего визита в дом к графине Черторыжской, начальник службы наружного наблюдения поручик Нартов доложил:
— Господин полковник, за домом графини ведется независимое наблюдение.
— Определили кто? Третье отделение?
— Нет. Это кто–то другие. Удалось только установить связь с секретарем прусского посла, неким господином Рейнхардом Дерриком.
— Вы провели аудиовидеофиксацию?
— Так точно. Вся информация передана госпоже Тихвинской.
— Спасибо. Сейчас ознакомлюсь.
Народ, задействованный в этой операции, прекрасно знал, кто мы и откуда, поэтому уже был обучен работе с использованием и цифровых фотоаппаратов и видеокамер.
Вызвав Машу с ноутбуком и просмотрев записи, я повернулся к поручику, скромно стоящему в сторонке.
— Генрих Алексеевич, ваши соображения по этому поводу?
Он прокашлялся.
— К вашей личности сейчас, в преддверии войны, проявляют интерес послы многих держав, в том числе и Пруссия не исключение. Этот секретарь еще тот ловкач, умело скрылся от нашего наблюдения…
— За собой слежки не заметили?
— Нет, проверялись, все чисто.
— Хорошо. Планы на вечер корректировать не будем, разве что усилим меры безопасности.
Когда пробило восемь часов, я в новеньком парадном мундире полковника инфантерии, под который был надет бронежилет скрытого ношения и подмышкой в оперативной кобуре спрятан ПМ, поднялся по широкому крыльцу и снова зашел в большой и роскошный дом графини. Еще в первый раз я отметил отменный вкус хозяйки, сумевшей создать непередаваемую атмосферу роскоши, но при этом не выпячивая свое богатство. Тут нужно действительно уметь и чувствовать ту грань, чтоб не обижать гостей и не вызывать нездоровой зависти, но при этом не понижая свой статус.
Проходя за дворецким через многочисленные комнаты в зал, где собралась публика, поднимаясь по лестнице, я с интересом любовался произведениями искусства, украшающими стены, гобеленами со сценами баталий и повседневной жизни, портретами предков и известных сановников прошлого. Мраморная лестница нас привела на второй этаж, где больше сотни людей ожидали моего появления.
