Ничего похожего на античную амфору в новой комнате не нашлось. Здесь были скелеты, чучела и много-много оружия.
– Пестики, блин! – проскулила Лена и кинулась к следующей двери. – Обоссаться про войну!
Раздвижные двери имеют одну особенность. Перед ними непременно приходится останавливаться, в отличие от дверей, открывающихся, например, от тебя наружу. За исключением тех случаев, когда двери открываются сами перед тобой.
Возможно, повинуясь какому-то мудреному механизму, реагировавшему на приближение (кнопка под половицей?), а может быть, вследствие очередного акта «перестановки» в доме, двери распахнулись перед Леной, как в лифте или вагоне метро.
И…
Она загрохотала вниз по крутой лестнице.
Не скатилась кубарем, а помчалась, выставив вперед руки и едва успевая подставлять на следующие ступени ноги, дабы не упасть. Перепрыгивая, таким образом, через две-три ступени, она преодолела препятствие со скоростью максимально возможной.
Врезалась в следующие распашные двери, которые никак на этот раз не реагировали, перевела дух и открыла их.
– Атас! – вырвалось у нее. – Ну, живут же, буржуи проклятые!
Перед ней было большое помещение с бассейном под прозрачной крышей.
Бассейн представлял собою две чаши в форме почек, вроде знака инь-ян. Причем одна чаша на полметра выше другой, и вода переливалась из нее в нижнюю по ступеням, живописным водопадиком.
Ступени облицованы диким камнем. Высокая чаша («инь» – наверное) была пестрая – изумрудно- антрацитовая, а нижняя – оранжево-желтая. Вокруг же громоздились кучи валунов и живописно стояли плетеные кресла и столики, вроде тех, что Лена видела на веранде, но попроще.
– Так, – сказала Лена, – я знаю, что сделать!
И, стремительно раздевшись, юркнула в нижний бассейн.
Вода оказалась обжигающе холодной, но не это было главное.
– Всё, мишон комплит! – констатировала девочка с облегчением и тут же начала нервно хохотать. – Вот дурочка-то набитая! Во даю! А водичка-то – не протухнешь!
Показалось, что от смеха, что ли, или еще от чего-то вода потеплела.
– Это я могу кипятильником работать! – продолжая смеяться, оценила она.
Но почувствовала, что левой руке теплее, чем правой. Нет. Вода была разной температуры в разных местах бассейна. Поплавав и попав несколько раз в теплые, холодные и ледяные струи, девочка поняла, что теплее там, где водопад.
Поднявшись на несколько ступеней, она окончательно поняла – вода, текущая из верхнего бассейна, горячая. А в нижнем, должно быть, что-то вроде искусственных холодных родников, иначе температура давно бы уравнялась.
«И зачем это всё сочинено? – думала Тяпа. – Контрастные ванны, как в сказке про Конька-горбунка, в целях омоложения. Ну, тогда должна быть еще и плошка с молоком где-то. И такая, чтобы нырнуть получилось».
Однако бассейна с молоком она так и не увидела, но вода, струящаяся по ступеням, почти обжигала ноги.
– Хитро всё это… – протянула она.
С высоты, находясь почти в центре купальни, она оценила помещение как еще более восхитительное.
И каким-то наитием она поняла смысл, заложенный архитектором.
Все события, явления, чудеса подчинены действию естественной необходимости. Можно назвать это судьбой.
Но главное, даже те явления, которые часто находят отвратительными, в действительности такими не являются.
Всё подвержено смерти и разрушению, но этому преследует период роста и цветения.
Ян Чжу[11], возможно, оценил бы это откровение, но друид из ближайшей рощи счел бы подобный образ мысли несколько хаотичным, но вынужден был бы признать, что Лена не безнадежна в перспективе изучения Традиции.
Овальные стены были сплошь, по всему сложному периметру, расписаны тонкими, тщательно выполненными пейзажами. С одной стороны простиралась небольшая долина, обрамленная красными крыжами на горизонте, с другой начинался лес, который разве что не шумел ветвями, и нарисованный ручей рассекал лужайку, теряясь в камнях не доходя до бассейна.
В том месте, где она вошла в комнату, был частично выложен из камней, а частично нарисован живописный грот, в глубине которого пряталась та самая дверь, будто вход в пещеру отшельника.
И кучи камней вокруг, и мебель из природного материала, и небо за стеклами крыши в тонких металлических переплетах – всё создавало иллюзию озера с водопадом в горной стране, обжитого чудесным, трудолюбивым народцем.
Было здесь всё, что нужно для иллюзии: и неразличимость грани между рисунком и декорацией из натуральных обломков скал, и ощущение простора, и естественный свет. Но что-то мешало. Какой-то отголосок неправильности. И еще, кажется, непонятно откуда взявшееся ощущение стороннего взгляда, будто народ, который так благоустроил этот дикий уголок, был недружествен людям. Мирился с их присутствием, но неохотно. Обжил всё здесь для себя, а не для нее – Лены и вообще не для кого-то из
