на глубине 35 метров. Точно так же можно было приписать своей деятельности 14 потопленных пароходов — германские субмарины топили десятки неприятельских и нейтральных судов у американских берегов. Также трудно поверить, что вся кампания саботажа в Руре — заслуга одного Янке. Столь же подозрительны утверждения Янке, содержащиеся в тексте его допроса от 14 апреля 1945 года о его близости с высшими руководителями Третьего рейха: «С Гитлером я познакомился еще в 1921 году в г. Мюнхен, когда Людендорфом мне было поручено встретиться с Гитлером и выяснить, что из себя представляют национал-социалистические отряды, организацией которых в то время занимался Гитлер. В Мюнхене я вначале встретился со своим знакомым фон Пфеффером (впоследствии руководитель отрядов СА), вместе с ним мы разыскали в одном кафе Гитлера и попросили его рассказать о сущности национал-социализма. Перед нами двумя Гитлер произнес целую речь, сопровождавшуюся выкриками и неестественной жестикуляцией. От этой встречи у меня создалось впечатление, что Гитлер не вполне нормальный человек». Геббельса Янке охарактеризовал следующим образом: «Геббельс, хотя и является одним из близких Гитлеру людей, однако, на мой взгляд, он будет его поддерживать только до тех пор, пока не убедится, что поражение Гитлера неизбежно. В этом случае Геббельс перейдет в лагерь противников Гитлера». Но, как известно, Геббельс остался с Гитлером до конца и вместе со всей семьей разделил его судьбу. Шелленберга же Янке охарактеризовал гораздо точнее: «Шелленберг Вальтер — бригаденфюрер и начальник 6-го управления Имперского главного управления безопасности. В настоящее время ему лично подчинены отделы германской разведки — Абвер-1 и Абвер-2. Шелленберг — член национал-социалистической партии, однако в его преданности национал-социализму я сильно сомневаюсь. На мой взгляд, он большой карьерист и во имя собственной карьеры будет усердно служить не только фашистам, но и любому другому строю, который установится в Германии. Шелленберг женат и имеет трех детей». Чувствуется, что Янке тесно общался с Шелленбергом, который в мемуарах не скрывал, что всегда был карьеристом.
Шелленберг был шефом зарубежной разведки СД, а Янке — шефом разведывательного бюро ведомства Риббентропа. Нет сомнений, что по делам службы им приходилось постоянно общаться.
23 марта 1950 года министр госбезопасности Виктор Абакумов направил Сталину на утверждение список на 85 человек, которых предполагалось «пустить по I категории», то есть расстрелять, со следующей сопроводительной запиской: «Докладываю, что после того, как 14 марта с.г. в ЦК ВКП(б) вызывались министр юстиции СССР тов. ГОРШЕНИН, председатель Верховного Суда СССР тов. ВОЛИН и Генеральный прокурор СССР тов. САФОНОВ, — они теперь понимают и считают правильным, что в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 12 января 1950 года они должны рассматривать дела на лиц, подпадающих под Указ, и применять смертную казнь к изменникам родины, шпионам, подрывникам-диверсантам, исходя из тяжести их преступления, независимо от времени его совершения, но не осужденных до дня опубликования этого Указа.
В связи с этим Министерство государственной безопасности СССР вновь пересмотрело законченные следствием дела и представляет список на 85 арестованных изменников родины, шпионов, подрывников и террористов, дела на которых велись в центральном аппарате МГБ СССР и, по нашему мнению, подлежат рассмотрению в Военной коллегии Верховного Суда СССР с применением к перечисленным в списке арестованным смертной казни.
Заседания Военной коллегии, по опыту прошлого, считаем необходимым провести без участия сторон в Лефортовской тюрьме, с рассмотрением дел на каждого обвиняемого в отдельности, без права обжалования, помилования и с приведением приговора суда в исполнение немедленно.
Рассмотрение дел в Военной коллегии намечаем начать 27 марта с. г.
Прошу Вашего разрешения».
В этом списке Янке фигурировал под последним 85-м номером. О нем сообщалось следующее: «ЯНКЕ Курт, 1890 года рождения, немец, германский подданный, из помещиков, бывший почетный член организации 'Стальной шлем', депутат прусского ландтага.
Арестован 27 марта 1945 года.
Обвиняется в шпионской деятельности. Один из руководителей германской разведки, возглавлял разведывательное бюро при ГЕССЕ.
На протяжении многих лет проводил активную разведывательную деятельность против Советского Союза.
Во время Отечественной войны являлся одним из организаторов батальона спецназначения «Бранденбург-800», проводившего подрывную работу в тылу Советской Армии. Одновременно руководил разведывательным бюро при Министерстве иностранных дел Германии, которое занималось политической разведкой против СССР.
Изобличается показаниями свидетелей ШАФ, ШТАНДЛЕР и ТЕЦКЕ, а также вещественными доказательствами».
Однако список вернулся к Абакумову без заветной визы. Дело в том, что в него были включены члены Еврейского антифашистского комитета и некоторые другие лица, выводить которых в расход Сталин не торопился. Попали сюда и персонажи так называемого «Ленинградского дела» во главе с бывшим членом Политбюро Николаем Вознесенским. Их Сталин казнил несколько месяцев спустя, 1 октября 1950 года, после хотя и закрытого, но процесса, а не в ускоренном порядке, как предлагал Абакумов. А членов ЕАК расстреляли только 12 августа 1952 года, после закрытого процесса, продолжавшегося с 8 мая по 18 июля.
Очевидно, по указанию Сталина, 11 апреля 1952 года Абакумов направил Сталину новый список на 35 человек (все они фигурировали и в первом, более длинном списке). На этот раз в сопроводительном письме говорилось: «При этом представляю список на 35 арестованных изменников родины, шпионов и террористов, которых МВД считает необходимым в первую очередь осудить в Военной Коллегии Верховного Суда СССР к смертной казни.
Как Вам уже было доложено, после вызова 14 марта с. г. в ЦК ВКП(б) министра юстиции СССР тов. ГОРШЕНИНА, председателя Верховного Суда СССР тов. ВОЛИНА и Генерального прокурора СССР тов. САФОНОВА, они теперь понимают и считают правильным, что в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 12 января 1950 года они должны рассматривать дела на лиц, подпадающих под Указ, и применять смертную казнь к изменникам родины, шпионам, подрывникам-диверсантам, исходя из тяжести их преступления, независимо от времени их совершения, но не осужденных до дня опубликования этого Указа. По опыту прошлого, заседания Военной Коллегии считаем необходимым провести без участия сторон в Лефортовской тюрьме».
На этот раз сталинский одобрительный автограф был получен. Все лица, упомянутые в списке, в апреле 1950 года были пропущены через конвейер Военной коллегии Верховного Суда и расстреляны. Так закончился жизненный путь Курта Янке, человека, будто бы погубившего «красного маршала» Михаила Тухачевского.
Характерно, что Янке у Шелленберга выступает только как автор справки о связях рейхсвера и Красной армии в 20—30-е годы и комментатор донесения Скоблина о будто бы вынашиваемом Тухачевским плане военного переворота. Замечу, что на Западе было распространено мнение, что Янке был захвачен Красной армией и расстрелян еще в мае 1945-го. Поэтому Шелленберг, когда работал над мемуарами, не сомневался, что Янке ничего опровергнуть не сможет. То, что Гитлеру действительно потребовалось досье о советско-германских военных связях, выглядит вполне правдоподобным. Но насчет того, что до фюрера дошло донесение Скоблина о заговоре Тухачевского и что следствием этого стало фальшивое «досье на Тухачевского», подброшенное немцами советским спецслужбам, вызывает большие сомнения. Никаких следов «красной папки» о связях Тухачевского с немецкой разведкой и его предложения о свержении Сталина, о чем тоже писал Шелленберг, так и не было обнаружено ни в следственном деле Тухачевского, ни в материале суда над ним. Между тем это был очень выигрышный материал как для деморализации подсудимых, так и для того, чтобы убедить в их виновности судей, подавляющему большинству которых вскоре предстояло разделить участь Тухачевского и его друзей. По этой причине, кстати, можно было и не опасаться утечки информации.
Показательно также, что в представлении на расстрел Янке Абакумов ничего не говорит о его связи с «военно-фашистским заговором» Тухачевского. Единственно, что по-настоящему роднит Янке и Тухачевского, так это то, что обоих расстреляли по ложным обвинениям после неправедного скоротечного суда. Вероятно, Янке расстреляли просто из мести, как человека, в свое время занимавшегося разведкой против СССР. Ведь никаких военных преступлений и преступлений против человечности он не совершал и при всем желании не мог совершить, да и в абакумовской справке об этом ничего не говорится. А вот в чем именно заключалась разведывательная деятельность Янке против СССР, мы, вероятно, узнаем только после того, как будут рассекречены материалы всех его допросов.
От этой шпионской истории просто дух захватывает. Но внимательный читатель наверняка заметил, что Шелленберг в основном повторяет сказанное Хёттлем, причем со всеми его несообразностями, самая яркая из которых — это легенда, будто расстрелом маршала Тухачевского и его товарищей командовал другой маршал, Блюхер, которому вскорости была уготована та же судьба. На самом деле, как мы уже имели возможность убедиться, расстреливали Тухачевского, Якира, Уборевича, Фельдмана и остальных коменданты Игнатьев и Блохин. И никакого взвода или отделения солдат, производившего расстрел, не было и в помине. Это в германской армии военных преступников расстреливала специально назначенная экзекуционная команда. В НКВД же расстреливали мастера-исполнители — в одиночку, в упор, в затылок. Тот же Блохин вполне может претендовать на включение в Книгу рекордов Гиннесса: всего за одну ночь он «вывел в расход» до тысячи человек.
Практически полностью совпадает и структура рассказов Шелленберга и его бывшего подчиненного. Оба начинают с сообщения ТАСС об аресте Тухачевского и со справки о связях рейхсвера и Красной армии, составленной немецкой разведкой, причем у Хёттля она излагается гораздо менее подробно, чем у Шелленберга (такое впечатление, что автор «Секретного фронта» списывал не с оригинального документа, а с рукописи мемуаров своего бывшего шефа). Шелленберг инициативу в составлении справки приписывает Янке, а автором (наверное, правильнее было бы сказать, руководителем работы по ее подготовке) — себя. Хёттль не знал, кто такой Янке, и по службе никак с ним связан не был.
Не хотелось ему и называть в связи со справкой о советско-германском военном сотрудничестве и имя Шелленберга, чтобы не выдать подлинный источник своей осведомленности. Поэтому данный документ у Хёттля стал практически анонимным.
Далее на сцене появляется генерал Скоблин, в качестве двойного агента информирующий германскую разведку о заговоре Тухачевского. Опять-таки сомнения в его лояльности Германии от Янке у Шелленберга Хёттлем переданы самому Гейдриху и Беренсу, которого мемуарист действительно хорошо знал. Шелленберг называет агентом ГПУ не Скоблина, а его жену, чтобы как-то объяснить, почему же немцы не освободили после оккупации Франции Плевицкую, осужденную французским судом за ее роль в похищении главы РОВСа генерала Е. К. Миллера. И у Хёттля, и у Шелленберга решение о проведении провокации против советских военных принимается Гитлером и Гиммлером. При этом помимо главной цели — ослабить боеспособность Красной армии на период, пока вермахт будет решать основные проблемы на Западе, имелась и дополнительная — заполучить компромат на высших чинов рейхсвера. Потом следует детективный сюжет с проникновением взломщиков в помещение архива рейхсвера и похищением документов, имеющих отношение к Тухачевскому и его товарищам. Из этих материалов специалисты-фальшивомонетчики изготовляют подложное досье, уличающее маршала и его соратников в тайных связях с германской военной разведкой. У обоих мемуаристов первоначальным маршрутом, по которому фальшивка должна была попасть в Москву, является чехословацкий. Однако в деталях данного эпизода наблюдается существенная разница. Шелленберг утверждает, что сперва думали использовать в качестве канала для передачи «досье на Тухачевского» чехословацкий генштаб, имевший в ту пору тесные отношения со штабом Красной армии, однако потом Гейдрих предпочел действовать через окружение Бенеша, благодаря личному письму которого Сталину и состоялась в Берлине встреча людей Гейдриха с уполномоченными Ежова.
Хёттль же настаивает, будто от чехословацкого варианта в конце концов отказались как от слишком рискованного, поскольку информация могла попасть в руки Тухачевского или кого-нибудь из его друзей. Поэтому в «Секретном фронте» Гейдриху приходится через своих агентов выходить непосредственно на советское посольство в Берлине и предлагать тому товар в виде пресловутой папки чуть ли не безвозмездно. Русские при этом будто бы охотно согласились и
