Слепые солдаты

Сварог, хорошо проинструктированный теми же крючкотворами, принялся сыпать параграфами, напоминая: никак не подлежит двойному юридическому толкованию понятие «остров» как «часть суши, со всех сторон окруженная водой». А ширина Великого Канала — как-никак две лиги, а кое-где и чуть побольше…

Диамер-Сонирил выглядел так, словно от него должны были безжалостно отсечь кусок живого мяса. Точно уловив момент, Сварог изменил тактику и бесстрастным дипломатическим тоном предложил отличный выход, достаточно немудрящий… Принц почти что и не сопротивлялся. После недолгих переговоров, осыпая друг друга параграфами, сошлись на том, что следует немедленно направить ходатайство императрице с просьбой отменить «Указ об островах», как фактически устаревший и не соответствующий современным политическим условиям. В этом случае Лоран оставался в Ковенанте… и в Ковенант автоматически возвращался Сегур, пострадавший в свое время совершенно безвинно за чужие грехи.

Вслед за тем Сварог принялся посыпать главу пеплом и каяться в юношеской горячности и неопытности своей как короля. Он глубоко сожалел, что в свое время исключительно из глупых амбиций потребовал удалить из своих королевств имперских наместников. Потом напомнил о своей старой шутке, принятой принцем вполне серьезно: назначить еще и в каждую провинцию имперского проконсула.

Он рассчитал все правильно. Костяная Жопа, умилившись и расслабившись, ничуть не сердясь, стал мягко выговаривать Сварогу за эту самую юношескую горячность, за нежелание слушать советы гораздо более опытных людей, стаю собак съевших на управлении и государственных делах. Сварог старательно смущался, то и дело потупляя глазки и бормоча, что все от неопытности. А сам прекрасно видел, что принц блаженствует: новые вакансии, расширение полномочий, да что там, новые департаменты!

В общем, получилась не выволочка, а мягкое отеческое внушение. После чего, опять-таки совместно, составили второе ходатайство императрице — с просьбой отменить «Указ об удалении наместников» и утвердить свежеиспеченный «Указ о наместниках и проконсулах» — в целях совершенствования механизма государственного управления.

Ну, а потом, пока принц пребывал в блаженно-расслабленном состоянии, остальное протолкнуть было совсем просто. Речь зашла о том, чтобы вернуть в Ковенант Три Королевства — сиречь принадлежащие Сварогу Хорен, Демур и Коор. Благо юридических препятствий тому не имелось ни малейших. Означенные королевства никто в свое время не исключал из Ковенанта — они с некоторых пор просто-напросто сами не могли принимать участие в его работе, будучи, как известно, захвачены Глазами Сатаны. Но теперь-то все обстояло иначе: у каждого имелся законный, признанный Канцелярией земных дел и утвержденный императрицей король, а также полный свод всех необходимых Реестров, Кодексов, законов и прочих бюрократических фолиантов, без которых королевство — не королевство. Дело решилось буквально в пять минут — и еще примерно столько же заняло третье ходатайство императрице — с просьбой утвердить указ «О восстановлении в Виглафском ковенанте королевств Хорен, Демур и Коор».

И вовсе уж пустяком было подсунуть принцу на утверждение Брачный кодекс королевства Хелльстад — творение Караха с небольшой редакторской правкой Сварога. Диамер-Сонирил утвердил его молниеносно, малость попеняв Сварогу за то, что именно отсутствие этого документа до сей минуты оставалось досадной прорехой, мешавшей завершить полный свод для Хелльстада.

С нешуточным удивлением Сварог обнаружил, что в Диамер-Сонириле, которого он считал едва ли не роботом, все же сохранилось нечто человеческое. Покончив с формальностями, подписав бумаги и поставив печати, принц уставился на Сварога с несомненными проблесками именно что живого человеческого любопытства в выцветших глазах:

— Позвольте неформальный вопрос, господин директор? Вы, помнится, сами уверяли не так давно, что Хелльстаду Брачный кодекс решительно ни к чему? Поскольку человеческих существ там обитают только двое и те одного пола? Что изменилось?

Сварог ухмыльнулся про себя. Поклясться можно, что принц и не обратил внимания на одну из строчек, затерявшихся посередине Кодекса: «В законный брак в Хелльстаде могут вступать и лица, из коих один (одна) либо оба подданными Хелльстада не являются». Для подстраховки вставлено, чтобы не сыскался потом какой-нибудь крючкотвор…

— Времена меняются, — сказал он безмятежно. — Ко мне в Хелльстад помаленьку стал стекаться народец, есть сведения, что иные из них намереваются заключать браки…

Тут уж любопытство принца сменилось некоторым боязливым удивлением:

— К вам идут люди? В Хелльстад?

Сварог лишний раз убедился, что Яна права: слишком глубоко у них у всех тут засел в подсознании страх перед Хелльстадом.

— Ну, не так чтобы толпами, однако приходят, — сказал он, подумав. — Человек — такое существо, что везде устроится. А королевство у меня не такое уж жуткое, как о том болтают. Вы же знаете, даже императрица иногда там бывает…

— Она всегда была экстравагантной девочкой… — доверительно признался Диамер-Сонирил. И внезапно, словно осененный гениальной идеей, воскликнул: — А не провести ли мне у вас личную инспекторскую проверку, как это положено раз в три года с земными королевствами?

Его осанка и выражение лица исполнились такой горделивой отваги, словно принцу предстояло один на один выйти с дрекольем против глорха.

— Отличая идея, ваше высочество, — сказал Сварог, всем своим видом давая понять, что оценил отвагу принца по достоинству. — В самом деле, личная инспекторская проверка — неотъемлемая процедура работы Канцелярии. Вы будете первым государственным чиновником, посетившим Хелльстад…

Он хотел добавить «За такое не грех и памятник поставить» — но побоялся пересолить. И покидал Канцелярию, не без оснований полагая, что отныне находится с принцем в прекраснейших отношениях (ну, конечно, в первую очередь из-за указа о наместниках и проконсулах, но какая разница? Хорошие отношения с принцем короны, да еще занимающим такую должность, — вещь полезная. Мало ли как в жизни обернется. Особенно если учесть, что среди обитателей летающих замков объявились не просто недоброжелатели, а враги, готовые даже на убийство…)

Все три указа Яна подписала в тот же вечер (исторической точности ради — в одной из спален Вентордерана). Поинтересовалась только, не будет ли напрягать Сварога такая орава наместников и проконсулов. Сварог (уже поговоривший по этому поводу со своими крючкотворами) браво ответил, что это его нисколечко не напрягает: есть кое-какие императорские эдикты, указы и законы, при умелом пользовании которыми вся эта орава бездельников будет ходить у него по струнке. И оба, осушив по бокальчику, долго хохотали, предоставив, как нелегко будет отыскать наместника и проконсулов для Хелльстада: добровольцев днем с огнем не найдешь, конечно, а назначенные волей принца будут изобретать любые мыслимые предлоги, чтобы только отказаться от такой чести. А уж те, кто сюда все же попадет… Легко представить впечатления проконсула, назначенного в ту из провинций, где обитают глорхи или Бродячие Дубравы, — пусть даже их резиденции непреодолимы для любого гостя извне. Получится уютная тюремная камера, где заключенный запер сам себя изнутри…

Тьфу ты, черт! Здесь наместник не сможет отсиживаться в защищенной от всех на свете опасностей резиденции, потому что в Хелльстаде ни одно устройство ларов не работает. Придется и с этой проблемкой повозиться, придумать что-то… Наместника и проконсулов сюда обязательно следует затащить — будет лишнее развлечение в часы дурного настроения. Указ о наместниках и проконсулах императрицей подписан? Так что извольте выполнять, господа…

Размышляя о том, что теперь придется еще и резиденции этим обормотам устраивать, он спустился с холма — неспешно, можно сказать, величаво. Здесь королям полагалось разгуливать за пределами дворца именно что величаво — да и во дворце держать себя крайне достойно.

Вот он и шагал величаво, опираясь на посох, который Мара меж своими непочтительно именовала «шестеренкой» — поскольку на отходящих от его вершины горизонтальных золотых стерженьках размещались одна корона великого герцога и восемь королевских, так что и в самом деле напоминало шестеренку.

Он прошел меж двумя маленькими дворцами, ронерским и гланским и, поскольку здесь посторонних глаз опасаться не следовало, приложил ладонь к каменному барельефу, изображавшему русалку (не настоящую, а, как полагала исконная традиция, хвостатую). Перед ним бесшумно и плавно распахнулась невысокая дверь — там, где еще миг назад словно бы была монолитная стена из розоватого кирпича. Вошел, оказался в нешироком коридоре, направился к лестнице. Здесь, в Круглом Дворце, имелось немало