А та тоже решила молчать. Только бабам в деревне рассказала и свекрови. Ну, свекровь мужа тоже боялась и решила «помочь». Бабы собрались ночью, лошадь подстреленного старосты отпустили, а его тело унесли в дальнюю сторожку, что на краю деревни. Ну и на следующий день в обеих деревнях переполох начался, крики, вопли, гомон, плач нескончаемый. Лошадь домой вернулась, но уже без наездника. А где староста? Нету. Может, волки в лесу загрызли, может, где пьяный упал и умер. Да нет же, ехал за долгом, значит, соседи убили.
– Бабуль, хватит, страшная история какая-то, – не выдержала Вика.
– Подожди, дослушай, сейчас смешно будет, – пообещала бабуля, увлеченная рассказом. – Так вот, в тот вечер все жители на границе между двумя деревнями собрались. Мужики с вилами, суровые. Бабы рыдают, волосы на себе рвут. Ну и требуют старосту вернуть. Хоть живого, хоть мертвого. Тут свекровь, бабушка, значит, того внука, который старосту подстрелил, вышла вперед, как старшая, и сказала, что тело они нашли и готовы отдать хоть сейчас. Муж ее, да и все мужики, понятное дело, не в курсе. Молчат и на жен зыркают. Бабы пошли, тело завернутое принесли и отдали. Ну, с той стороны жители кинулись разворачивать покрывало, и правда – тело есть, голый мужчина, без одежды. И без головы. То есть непонятно, кто это. То ли их староста, то ли другой какой мужик. Жену старосты к телу подвели для опознания, а та тоже не узнает. То ли муж ее, то ли нет. Особых примет-то не было. Ну голый и голый. Вроде ее, а вроде и нет. Родинка вроде была на плече. А может и не было. Она ж за столько лет в браке уже и не упомнит, где там родинки были. Давно не рассматривала. Мужа, считай, голым последние лет двадцать не видела. Ну и рыдать начала, вроде как позор – мужа собственного опознать не может. А где голова, спрашивается? «Так не было головы», – ответили бабы. Так нашли. Только тело обмыли. Если вы своего старосту узнаете, так забирайте, не жалко. Но жена старосты уперлась – без головы, мол, не возьму. Не мой муж. Не староста наш. «Правильно, – ответила жена нашего старосты, – если бы у него голова была, разве бы он пьяный сел на лошадь да к нам бы поехал? Нет, конечно! Ведь какой умный мужик был!» В общем, тело похоронили на задах кладбища, как неизвестного, а старосту решили считать «пропавшим без вести». Так и вдове его легче. А вечером староста нашей деревни позвал жену, усадил за стол и допрос учинил. Он-то сразу понял, что без нее тут не обошлось. Давно с ней жил. И знал, что хитрая, как лиса. Жена созналась, что внук по белкам стрелял, да старосту и подстрелил. Внук, надо сказать, любимый, в это время сидел на печке, только нос торчал – подслушивал и уже штаны спускал. Готовился, что пороть сейчас будут. Но староста захохотал. Никому, конечно, он не рассказал про то, что внук его соседского старосту подстрелил. Одной пулей с коня сбил. Но очень внуком гордился. Ремня, правда, ему задал по первое число – чтобы ружье больше не тягал, не прикасался даже. А после этого случая, едва страсти утихли, роман случился. Раньше ведь было негласное правило – на соседских, деревенских, не заглядываться. Никто бы благословения не дал. Нельзя было молодежи даже думать в ту сторону. А тут вот любовь. Настоящая. Старший внук нашего старосты влюбился во внучку того старосты, которого пристрелили. Они давно тайно встречались. А тут такие дела, что не до их любови совсем. Ну и наш староста свадьбу разрешил. И вдова соседского старосты тоже согласие дала. Видела, что внучка страдает, сохнет от чувств. Сыграли свадьбу, и вроде как вражда прошла. Деревни объединились сами собой. Староста наш хорошо руководил, справедливо, и его соседи приняли, признали за своего. Так что деревня стала еще более зажиточной и процветающей. Такая вот история про любовь.
– Прямо Ромео и Джульетта, – засмеялась Вика. – Бабуль, а куда голова-то делась?
– Так ее свекровь нашего старосты и отрубила. Тюкнула топориком пару раз, и все.
– Какой ужас! Правда, что ли?
– Не знаю, что правда, а что нет, но если женщине надо, то она и топориком может.
– Совсем не смешно, и история мне твоя не понравилась.
– Вот и спи тогда.
Вика проснулась от того, что свет из-за занавески слепил глаза. Она не сразу поняла, где находится. Бабули рядом не было. Вика нехотя встала, зашла к себе в номер и встала под душ, вспоминая события прошлого дня и готовясь ко дню сегодняшнему. Она вышла в коридор. За столом сидела дежурная.
– Вы не видели мою бабулю? – спросила у нее Вика. – Пожилую женщину из этого номера.
– Мы не имеем права разглашать такую информацию, – сурово ответила дежурная. – Вы уходите? Номер можно убирать? И если вам не надо полотенца менять, то вы их обратно на вешалку вешайте, а не на кровать бросайте. Я что, гадать должна – менять или нет? Что за манера такая? Небось, дома полотенцами не бросаетесь где попало. Неужели сложно – повешай полотенце и иди. А никто не весит. Прошу специально – повешай, так не весят!
– Мне не надо менять, спасибо, – ответила Вика и побежала вниз по лестнице в столовую, чтобы избежать дальнейшего общения с дежурной.
В столовой бабули тоже не оказалось. Вика, как в детстве, быстро, не жуя, съела два сырника со сметаной. Ее никто не заставлял есть, никто не торопил, не следил за тем, чтобы она непременно позавтракала, но Вика заставила себя выпить теплое какао с пенкой и с тяжелым желудком вышла из столовой.
Бабуля пила кофе в баре. Не одна. Напротив нее сидел молодой мужчина, который показался Вике знакомым. Она уже по привычке посмотрела в окно – там, на стоянке, на своем обычном месте, разглядывал горизонт Давид. Ранний визитер и Давид, дежурящий на улице, не предвещали ничего хорошего. Вика направилась к бару, но ее остановил окрик администратора:
– Карточку гостя сдайте!
– Что? – не поняла Вика.
– Карточку сдайте. Номер у вас уже приняли? Дежурная проверила наличие? Нет? Почему вы номер не сдали? Вернитесь, найдите дежурную. Баром пользовались? Стаканы били? Нет? Ладно, она проверит. Потом вернетесь ко мне, сдадите карточку и залог свой получите назад. Пятьсот рублей. Галя, достань мне из сейфа пятьсот рублей! – крикнула администратор. – Но если что-то побили, то я вычту.
– А почему я должна сейчас сдавать карточку? – все еще не понимала Вика.
– Потому что у меня отчет. Вот, – она показала разлинованную тетрадь. – Вы в столовой расписались? За завтраки. Нет? Плохо. Поднимитесь в столовую и распишитесь.
– Зачем?
– Затем, что у вас нет претензий, вам были предоставлены завтраки «шведский стол», и вы их получили.
– А если я не получила? – Вика начала раздражаться. Она не понимала, что происходит и чего от нее хотят. Почему вместо того, чтобы идти к бабуле, она должна искать дежурную и расписываться «за завтраки».
– Как не получили? Вы карточку гостя в столовой предъявляли? Предъявляли. Значит, получили. – Администратор говорила строго, не предполагая возражений.
– А если бы я не завтракала, тогда что? – Вика чувствовала, что заводится совершенно понапрасну и раздувает скандал на пустом месте, что, кстати, было ей совершенно не свойственно.
– Тогда вы должны были оставить расписку, что отказываетесь от питания. Хотя завтраки вам положены по номеру. Номер у вас полулюкс, значит, питание включено. А деньги мы не вернем! – пригрозила администратор.
– Не надо мне денег! Просто я не хочу сейчас никуда идти и ничего сдавать! – выкрикнула Вика.
– Но так положено! Вы же уезжаете! – крикнула ей вдогонку администратор, но уже без злобы и раздражения, а скорее с мольбой.
– Я уезжаю? – остановилась Вика. – Хорошо, я все сделаю, но позже.
Она чуть ли не бегом кинулась к бару. Бабуля ей улыбнулась и кивнула официантке, чтобы та принесла кофе. Мужчина привстал.
– Выспалась? Позавтракала? – спросила бабуля.
– А мы сегодня уезжаем? – Вика не подставила бабуле щеку для поцелуя и осталась
