Но Дэвид уже не слушал. Он быстрыми шагами направлялся в залу, где Эдвард и Люси беседовали с гостями.
Осторожно выглянув из-за колонны, Дэвид убедился, что брат еще здесь. «Сколько у меня есть? – подумал он, украдкой вытирая вспотевшие ладони. – Сорок минут? Час? Нет, зная Эдварда, можно не сомневаться, что он постарается вернуться к письму как можно скорее. Минут пятнадцать, не больше. Надо успеть!»
Среди всеобщего шума, музыки и разговоров никто не заметил, как высокий смуглый мужчина, стоявший за колонной, исчез.
Кто-нибудь из гостей мог бы видеть этого мужчину минуту спустя возле двери в кабинет Эдварда Кендела. В руках он держал изогнутую шпильку и с ловкостью, наводившей на подозрения, ковырялся в замке.
Минута – и раздался тихий щелчок. Мужчина слабо улыбнулся: с дверями и замками у него всегда было полное взаимопонимание. Не то что с братом.
Задерживаться в кабинете Эдварда он не стал. Еще полминуты – и он буквально вывалился наружу, таща тяжелый выдвижной ящик, полный бумаг и конвертов. Подбородком мужчина прижимал верхние документы, чтобы те не рассыпались.
Дверь он захлопнул метким ударом ноги и бросился к себе, стараясь не потерять по дороге ни единого обрывка.
В своей комнате Дэвид опрокинул на пол весь ящик и стал судорожно рыться в море бумаг.
– Где он, где?! – бормотал он, лихорадочно перебирая один конверт за другим.
За его спиной раздался стук и скрипучий голос произнес:
– Дэвид, дорогой, не принимай близко к сердцу то, что я сказала. Я не имела в виду, что ты ничтожество…
– Тетушка Полли, я занят! – яростно выкрикнул он.
И почти сразу понял, что совершил ошибку.
– Чем это ты таким занят, что не можешь выслушать родную тетку?! – взвилась мисс Парсонс.
Дверь распахнулась, и тетушка Полли влетела в комнату племянника с таким видом, что любой фикус сам сбросил бы все листья до единого, едва только почувствовав ее приближение.
Увидев Дэвида, сидящего в груде бумаг, она громко ахнула:
– Пресвятая матерь божья!
– Не уверен, что ее присутствие необходимо, – мрачно сказал Дэвид.
– Ты совсем сошел с ума!
– Напротив, я пытаюсь сохранить рассудок.
– Это нужно сейчас же вернуть обратно.
Мисс Парсонс сгребла в кучу рассыпанные документы и сунула в ящик.
– Зачем ты унес его целиком?
– Потому что Эдвард мог прийти в любую минуту. Я хотел найти отчет детектива, а потом вернуть ящик на место. Так быстрее, чем копаться в его кабинете.
– Сдался тебе этот конверт! – раздраженно воскликнула пожилая леди. – Эдвард все равно получит его рано или поздно! Ладно, видит бог, ты меня вынудил. Я помогу тебе искать, но лишь потому, что твердолобость Эдварда меня давно выводит из себя.
Несколько минут прошли в сосредоточенном шуршании.
– Его здесь нет! – в отчаянии воскликнул Дэвид, не слыша голосов в коридоре. – Черт возьми, куда Эдвард мог спрятать его?!
Шум в коридоре стих, а затем снаружи громко постучали.
– Дэвид, что у тебя происходит? – спросил Эдвард, приоткрывая дверь.
– Тетя Полли! – прошептал побелевший Дэвид. – Вы что, не задвинули засов?
– Ты сам его не задвинул! – огрызнулась та. – Эй, там, не входить!
Но ее запрет прозвучал слишком поздно. Мистер Кендел, услышавший бессильный выкрик брата, уже заглянул внутрь.
Лицо Эдварда изменилось так резко, что Дэвид испугался за его сердце. Старшего брата вполне мог хватить удар – настолько его поразило увиденное.
– Это мои документы! – прошептал он, обводя взглядом рассыпанные бумаги.
За ним, поняв, что происходит что-то невероятное, зашла Люси, ахнула и схватила мужа за руку, словно боясь, что он бросится на брата.
Тетушка Полли принялась бочком отступать к двери. Эдвард Кендел даже не заметил ее маневра.
– Дэвид, зачем ты это сделал? – с тихим ужасом спросил он. – Как ты посмел?
Тот в ответ молча усмехнулся с отчаянием проигравшего.
– Зачем? – вскричал Эдвард, переходя от изумления к бешенству. – Объясни мне, что ты искал?!
Дэвид молчал.
– Тетя Полли! – вспомнил Эдвард про его случайную сообщницу. – Вы-то что здесь делали?!
Мисс Парсонс пришлось на время приостановить отступление. Но если Эдвард надеялся припереть ее к стенке, то он просчитался.
– Не смей втягивать меня в ваши семейные склоки, – сварливо потребовала она. – Разбирайтесь сами, голубчики.
Она снова попыталась уйти, но на этот раз препятствием оказалась миссис Норидж. Хотя гувернантку никто не звал, она возникла в комнате будто бы из ниоткуда.
– Здесь скоро будет нечем дышать! – недовольно пробормотала тетушка Полли и отошла к окну.
– Дэвид, я не могу поверить, – Люси чуть не плакала. – Зачем?
– Я все потом объясню, – хрипло сказал Дэвид.
Но по его растерянному лицу было ясно, что сказать ему нечего.
– Здесь же ничего нет, – пробормотал Эдвард. – Ни чековых книжек, ни акций…
«Ничего нет?» Дэвиду внезапно стало весело. То, что он искал, было в тысячу раз важнее чековых книжек.
– Тебя ждут гости, – сказал он и поднялся. Одинокий лист спланировал с его колен на пол.
Эдвард усилием воли овладел собой.
– В самом деле, – сухо сказал он. – Я пойду к ним. Мои друзья заслуживают внимания куда больше, чем ты. Но когда все закончится, я жду от тебя объяснений.
Он открыл дверь перед расстроенной женой.
– О, мистер Кендел! А мы повсюду вас ищем! – послышался притворно оживленный голос священника.
– А где ваш очаровательный брат? – прощебетала Дороти.
Этого Эдвард не мог выдержать.
– Мой очаровательный брат покинет этот дом через два часа, – процедил он. – А пока, простите, Дороти, я не могу продолжать этот разговор.
Из комнаты послышался хриплый смех, и Дэвид издевательски крикнул:
– Что, мисс Уокер, не получилось из нас с вами пары?
Сестра священника растерянно заморгала.
– Я потом вам все объясню. – Эдвард попытался увлечь их за собой.
Но его остановил голос молчавшей прежде гувернантки.
– Отчего же не сейчас, сэр?
Эдвард вернулся в комнату, где Дэвид потерянно сидел на полу в окружении бумаг, словно среди расколотых льдин. За ним осторожно заглянули его жена и священник с сестрой.
Гувернантка все так же стояла у стены, сложив руки на груди.
– К чему отсрочка, мистер Кендел?
– Что вы хотите этим сказать, миссис Норидж?
– Что картина произошедшего совершенно ясна. Равно как ясно, какой подарок я теперь могу с полным правом вручить вам.
Лицо Эдварда приобрело задумчивое и слегка отрешенное выражение. С таким лицом врач размышляет,
