лагерями того времени: Соловецким, Вишерским, Северным, Казахстанским, Дальневосточным, Сибирским и Средне-азиатским.
Он – первый начальник Управления лагерей ОГПУ, император того, что позже будет названо Архипелаг ГУЛАГ. (Бежал-бежал бывший тонконогий, симпатичный типографский рассыльный, и – добежал наконец. Стоит на вершине, озирается. Сюда бежал, нет?)
Хотя нечего тут переусердствовать: в должности он пробыл чуть больше месяца, принял документы, сдал документы (в должность вошёл Лазарь Коган).
(Грубо говоря, как таковым ГУЛАГом Эйхманис не руководил: потому что сама аббревиатура “ГУЛАГ” – с таким ржавым, лязгающим звуком должен падать топор на шею – появится лишь в ноябре того же года.)
16 июня 1930 года партия передвигает своего латышского стрелка дальше.
Эйхманис выступает в качестве организатора и начальника легендарной Вайгачской экспедиции.
(Перечисляем оглавление предыдущих летописей и саг: разведка Первой империалистической – Петроградское ЧК – поезд Троцкого – горячая Азия, Туркменистан, Бухара – Соловки и окрестности – Москва, внешняя разведка, четыре ромба в петлицах и доклады в Кремле – лагеря всея Руси, самой большой рабовладельческой империи мира, в личном распоряжении – а теперь Вайгач, Арктика, вечная мерзлота, минус 50…)
К острову Вайгач Эйхманис прибыл, что характерно, верхом на знакомом уже пароходе “Глеб Бокий” – в этот раз пароход, правда, шёл следом за двумя ледоколами – сквозь ледяные поля и нагромождения торосов.
“Экспедиция” звучит романтически, поэтому категорически огорошим: вообще это называлось Вайгачский Отдельный Лагерный Пункт. Управление пунктом находилось в бухте Варнека на острове Вайгач и подчинялось в свою очередь Управлению Северных лагерей ОГПУ.
Посмотреть, так Эйхманиса серьёзно понизили в должности, но всё это ерунда: Вайгачская экспедиция имела значение огромное, государственное, и подчиняться хоть кому-то Эйхманис на ледяном острове не мог: это ему все подчинялись.
(Там был единственный абориген – ненец Вылки с семьёй – только он не подчинялся.)
Первую зимовку вместе с Эйхманисом в бухте Варнека провели 132 человека, из которых 100 человек являлись заключенными: уголовниками и политическими. И ещё 25 – вольнонаёмными.
То есть с Эйхманисом прибыло всего шесть человек чекистов.
В команде Колумба было гораздо больше приличных людей. А они ведь не в Арктику плыли.
О том, зачем именно прибыла экспедиция на остров, эти шестеро осведомлены не были.
Ближайшие доверенные лица Эйхманиса – геологи, горняки, инженеры, топографы – люди большой науки, но все, к сожалению, осуждённые по 58-й статье. С соловецких времён – едва ли не самый любезный ему контингент.
Раз-два, с лёту поставили на новом месте, из заготовленных Эйхмансом ещё в Архангельске срубов, тёплые бараки, собрали дизельную станцию, радиостанцию, организовали медпункт, столовую, правильное питание (картофель, лук, морковь и даже клюквенный экстракт против цинги) и – за работу, за работу.
(Чуть позже достроили аэродром, баню, почту.)
С промороженного Вайгача ледоколом образцы руды доставлялись в Архангельск, оттуда самолетом в Москву, там производили анализы и торопились с заключением в Кремль.
Короткое слово бывшему вайгачскому лагернику: “Эйхманис был довольно энергичным администратором. Он умело организовал строительство поселка, быт и порядок. В поселке не было разграничения между заключенными и вольнонаемными. Все жили рядом, работали вместе и свободно общались. Не было никаких зон, запретов. Заключенные в любое свободное время могли по своему желанию совершать прогулки по окрестностям вместе с вольными без всякого специального разрешения или пропусков, организовывать состязания на лыжах”.
Здесь, чтоб всё не выглядело столь благостно, пригодилась бы трагическая история, о том, как Эйхманис задавил готовящийся бунт уголовников, но это всё от лукавого: реальное управление – это когда никому в голову не приходит бунтовать, даже если передушить всех чекистов можно за десять минут.
Кстати, Эйхманису пригодились отдельные соловецкие наработки: заключённым, если справно делали дело, засчитывали год за два. Спецы из числа заключённых получили право вызова на Вайгач своих жен и детей – что и происходило (семьи вывезли к себе геолог Клыков, геолог Флеров, бывший комбриг РККА Архангельский, топограф Переплетчиков, картограф Бух, к профессору Виттенбургу приехала жена из Ленинграда вместе с одиннадцатилетней дочерью: сплошной Чук и Гек, в общем). Условия жизни спецов и вольнонаёмных были равны. Открыли единый для чекистов, вольнонаемных и заключенных магазин, в котором, правда, вайгачским лагерникам не продавалось спиртное (хотя на Соловках – да, продавали).
