– Товарищ, я извиняюсь, огоньку не найдется у вас?
Илья чуть замедлил шаг. Правая рука осталась в кармане, левой он вытащил коробок и кинул «привету». Тот поймал, чиркнул. Огонек осветил юную, совершенно разбойничью физиономию с папироской в углу рта.
– Коробок отдашь Дмитрию Николаевичу[8]. – Илья быстро пошел дальше.
Конспиративная квартира находилась в мансарде кирпичного флигеля, стоявшего в глубине двора. В подъезде топтался еще один «привет». Когда Илья вошел, он предупредительно открыл дверь и вызвал лифт.
Илья пошел пешком. Пока он поднимался на седьмой этаж, на площадке встретил еще одного. Вряд ли обилие «приветов» предвещало реальные неприятности, скорее всего, это была просто психическая атака. Не нравилось товарищу Берия, что спецреферент по Германии встречается с начальником военной разведки.
Военных вообще, и разведку в частности, Берия терпеть не мог, а Проскуров вызывал у него особенную ненависть. Начальник Разведупра пользовался правом прямого контакта с Хозяином, наравне с высшим руководством НКВД, то есть какой-то начальник отдела приравнивался к нему, Берия. Равенство было абсолютно формальным, Берия это отлично понимал, но постоянно, упорно гадил.
Открыв дверь своим ключом, Илья столкнулся в прихожей с горничной Люсей, кудрявой круглолицей блондинкой а-ля Целиковская. Она щебетала и кокетничала, как положено бериевской сексотке высшего разряда.
Проскуровского пальто на вешалке не оказалось. Илье на мгновение стало не по себе. Летчик никогда не опаздывал.
– Иван Иосифович не звонил, что задержится? – спросил он Люсю.
– Так он здесь уже, курит на балконе.
– Ну, тогда я тоже раздеваться не буду, покурю с ним. – Илья вытер ноги, прошел в комнату.
– Да что вы, в самом деле, Илья Петрович, я вот и Ивану Иосифовичу говорю, тут можно курить, зачем же на холод вылезать? – щебетала Люся, не отставая ни на шаг.
– Чаю нам принесите, пожалуйста, – попросил Илья.
Проскуров стоял на большом балконе, выходившем в темный пустой двор, дымил, перегнувшись через перила. Илья поздоровался. Летчик пожал протянутую руку, в полумраке сверкнул зубами.
– Ну что, Илья Петрович, обложили нас, как волков?
– Да, многовато их сегодня. Прогуляться не хотите?
– Я бы с радостью, но ведь провожать пойдут, ни на минуту в покое не оставят.
За стеклом маячила белокурая голова. Проскуров затушил папиросу в консервной банке, шагнул к балконной двери, открыл ее так резко, что горничная едва успела отскочить.
– Я же просил чаю, – раздраженно напомнил Илья.
– Закипает уже, я вот как раз узнать хотела, вам, может, мяты добавить в заварку? – Люся улыбнулась и кокетливо поправила желтые кудряшки.
– Не надо. – Илья закрыл балконную дверь перед ее носом.
Проскуров стукнул кулаком по перилам, пробормотал:
– Черт, надоело!
Илья закурил, огляделся, заметил рядом, в полуметре от перил, пожарную лестницу и поймал взгляд Проскурова. Летчик смотрел туда же. С минуту оба молчали, наконец Илья тихо произнес:
– Иван Иосифович, ну мы же с вами не мальчишки, смешно, в самом деле.
– Смешно, – кивнул Проскуров, – а стоять тут, прятаться от этой канарейки не смешно?
– Ну, так давайте посидим для виду минут двадцать, чаю выпьем и уйдем. Только через подъезд, конечно.
Проскуров молча пожал плечами.
Они зашли в комнату, балконную дверь оставили открытой, уселись в кресла, не снимая пальто. Мгновенно явилась Люся, прикатила сервировочный столик, запричитала:
– Да что же, товарищи, тут у вас все нараспашку, ведь холодно!
– А вы идите в кухню, не то простудитесь, – вежливо посоветовал Проскуров.
Выставить ее оказалось не просто. Она еще минут пять щебетала, пыталась закрыть балконную дверь, уговаривала снять верхнюю одежду. И только когда Илья пригрозил написать докладную на имя товарища Берия, что его сотрудники мешают проведению секретной оперативной встречи, канарейка возмущенно фыркнула и упорхнула. Илья проводил ее до двери, вытащил ключ, торчавший снаружи, запер комнату изнутри, достал из кармана письмо Мазура, развернул, протянул Проскурову и громко произнес:
