лампочка под высоким закопченным потолком, полукруглое окно в разбухшей облупленной раме. Правда, стекла вымыты до блеска. И в шкафах идеальный порядок.
«С далемскими институтами смешно сравнивать, земля и небо. К тому же там большая команда, сплошь мировые светила. Догадаются, попробуют, добьются своего», – подумал Митя и упрямо пробормотал:
– А все-таки не факт, что у них получится.
– С резонатором их шансы значительно увеличатся. Если Вернер уже собрал его, тогда привет от Гёте: «Лучше ужасный конец, чем ужас без конца».
– Подождите, но он бы опубликовал, просочилась бы информация…
– Они прочухали, сразу засекретили, – перебил профессор и махнул рукой, – все бесполезно, обсуждать нечего. Спокойно ждем конца света. Ну, что ты побледнел? Самый худший вариант не обязательно самый вероятный. А теперь представь: ученый десятилетиями бьется над задачей, которую большинство его коллег считают невыполнимой и даже абсурдной. И вот у него получилось. Он нашел решение. Это не просто победа, это… – профессор зажмурился, оскалил розовые десны, помотал головой, – смысл всей жизни. Первое его желание какое?
– Поскорей опубликовать? – неуверенно пробормотал Митя.
– Правильно. Пятьдесят восьмая над ним не висит, он свободный человек. Конечно, ему тоже не просто публиковать без моего имени. Но с другой стороны, если он сделал резонатор, значит, на последнем этапе обошелся без меня. Научные журналы, не только немецкие, но и английские, американские, напечатают с радостью, а уж там он спокойно назовет имя соавтора-еврея. Как же его остановить?
Митя молчал, хмурился, кусал губы.
– Нет у тебя ответа. – Профессор вздохнул. – Ладно, я скажу. Единственный способ остановить Вернера – предупредить его о возможных последствиях.
– Предупредить? – ошалело прошептал Митя.
– Да, – кивнул профессор, – и чем скорее, тем лучше. Он должен знать: публикация в Германии – урановая бомба у Гитлера. Публикация в Англии, в Америке… Вряд ли он захочет, чтобы урановая бомба упала на Берлин.
– Подождите, но если он узнает от вас… – Митя судорожно сглотнул. – У него будут основания считать, что урановую бомбу скоро сделают в Советском Союзе, он…
– Поспешит отдать резонатор в Далем? – Профессор усмехнулся. – Не волнуйся. Есть надежная страховка.
– Какая страховка?
– Правда.
– Я, п-простите, не понял вас, Марк Семенович. – Митя помотал головой.
– Что же тут непонятного? Напишу Вернеру правду, врать не буду. У нас ведь пока не чешутся. Урановых разработок не начинали. Это правда?
Митя молча кивнул.
– Мои девять граммов передадут комиссии во главе с папой Иоффе. Поскольку урана нет, провести фундаментальные эксперименты невозможно. Как у нас заседают комиссии, как относится ко мне папа Иоффе, Вернеру объяснять не нужно. – Профессор взъерошил Мите волосы. – Да успокойся ты. Ну, не понравится твоему начальству письмо – просто не отправят его, положат под сукно или сожгут, и все.
Митя на ватных ногах подошел к раковине, включил воду, стал жадно пить из-под крана, умыл лицо. Профессор протянул ему полотенце.
– В общем, договорились, сразу после занятий сяду писать. А насчет заявки – нет. Не проси.
– Формальность, ерундовая бумажка, но без нее никак! – забормотал Митя и подумал: «Такое письмо Брахту ни за что не отправят, хотя бы заявку привезу, а то вообще получается – вся поездка без толку».
– Бумажка с печатями… – Профессор шлепнул пальцами по краю лабораторного стола. – С номерами входящими-исходящими, пойдет по инстанциям, от чиновника к чиновнику. Любой из них в любой момент может прихлопнуть меня как муху.
Мите пришлось потратить еще минут пять на уговоры, мол, в заявке ничего опасного нет, ни по каким инстанциям она не пойдет, тихо ляжет в сейф к надежному человеку. Он имел в виду Проскурова. Имени, разумеется не назвал. Марк Семенович вроде бы кивнул, но как-то неопределенно. Послышался топот, гул голосов, задребезжал звонок.
– Не прощаюсь! – крикнул Митя и помчался сквозь толпу студентов к выходу.
Глава девятнадцатая
