– Да, Александр Николаевич. Понял. Буду через пятнадцать минут.
* * *
Дурацкая привычка Вернера читать за обеденным столом выводила Эмму из себя. Рядом с его тарелкой лежала открытая тетрадь. Прихлебывая суп, он бродил глазами по строчкам да еще листал страницы толстенного справочника по минералогии, водруженного на деревянную книжную подставку возле хлебной корзинки. Конечно, ложку мимо рта не проносил, но на скатерть капал.
Полька принесла второе. На левую руку поверх бинта была натянута резиновая перчатка.
– Как вы себя чувствуете, Агнешка? – спросила Эмма.
– Благодарю, госпожа, ожог заживает, – полька подняла серебряный колпак над блюдом.
Эмма увидела слой соуса, густо усыпанный укропом и яичной крошкой.
– Судак по-польски, – объяснила Агнешка.
– Пахнет вкусно, и видно, готовится непросто, тем более когда рука забинтована.
Агнешка покраснела, быстро пробормотала что-то по-польски.
Эмма нахмурилась.
– Простите, не поняла.
– Стряпня и работа по дому хорошо отвлекают от боли, – повторила полька по-немецки.
– Разумеется, милая. Но все-таки это несправедливо. – Эмма покосилась на Вернера. – Вы стараетесь, готовите всякие вкусности, а господин Брахт даже не смотрит в свою тарелку. Ему безразлично, чем набить желудок.
Вернер закрыл тетрадь, заложив самописку между страницами.
– Клевета! Я смакую каждую ложку, каждый кусочек. Вот кончится бредовая бойня, Агнешка вернется в свободную Польшу и откроет ресторан высокой кухни.
Полька слабо улыбнулась.
– Надеюсь увидеть вас среди своих гостей, господин. И вас, конечно, тоже, госпожа. Лучший столик будет забронирован, напитки и десерт за счет заведения, – она сделала книксен и удалилась.
Впервые Эмма услышала из ее уст так много немецких слов сразу. Акцент, конечно, заметный, но ни одной ошибки.
Вернер положил в рот кусок судака, зажмурился.
– Божественно!
Эмма тоже попробовала, кивнула.
– Да, неплохо. Судак суховат, но соус удачный.
Несколько минут ели молча. Когда тарелки опустели, Вернер закурил, сквозь дым взглянул на Эмму.
– Дорогуша, ты сегодня не в духе. Что-нибудь случилось?
– Ничего, просто устала. – Эмма вздохнула и неожиданно для себя ляпнула: – Топчемся на одном месте.
– Ты бы хотела, чтобы ваша работа двигалась быстрей? – Старик прищурился. – Искренне веришь, что бомба создаст равновесие страха, остановит эту войну и предотвратит все будущие войны?
– А вы можете предложить другой способ? – огрызнулась Эмма и подумала: «Он будто слушает наши разговоры в комнате отдыха. “Равновесие страха” – любимая присказка Вайцзеккера. Они уверены, что в Британии и в Америке работы уже идут».
Агнешка быстро, молча убрала тарелки, принесла кофе. Вернер опять открыл свою тетрадь, что-то черкнул, задумался.
«Он вообще не здесь. – Эмма прикусила губу. – Вот всегда так, заводит эти разговоры, а потом ускользает, прячется в свою электромагнитную норку».
– Равновесие, – пробормотал Вернер, не отрывая глаз от тетради, и покачал головой. – Британия вряд ли потянет такой гигантский дорогостоящий проект.
– Пейте кофе, остынет, – раздраженно напомнила Эмма.
Старик закрыл тетрадь, отхлебнул из своей чашки и продолжал:
– Вот Америка – другое дело. Конечно, Энрике там сейчас скачет и суетится, бьет копытом, ради бомбы готов поставить на кон все, но даже если они преуспеют, равновесия не будет.
– Почему? – Эмма сморщилась и раздавила в пепельнице его дымящийся окурок.
– А ты не понимаешь? – старик хмыкнул.
– Нет, это вы не понимаете! Если они сделают… – Эмма стукнула пальцами по столу. – …и мы сделаем, одновременно… – она стукнула еще раз и развела руками. – …никто не решится бросить первым, потому что сразу получит ответный удар. По-моему, это
