– Не хочу никакого компромата, ни на меня, ни на Летицию, все люди взрослые…
– Успокойся, Ромео, не собираюсь никого порочить. Кто с кем спал и на что в детстве дрочил, разбирайтесь сами, мое дело предупредить о вещах, предшествовавших встрече двух юных… нет, одного юного сердца и одного порядком изношенного.
– Когда-нибудь я побью тебя. В воспитательных целях.
Маркиз не обратил внимания на привычную угрозу.
– У Ведуньи имелись на вас свои посмертные планы. Она и вправду была дальновидной женщиной, – Люк внимательно посмотрел на девушку, вызывая ответный взгляд. – Лю, тебе понравилось любить? Ощущать это чувство?
– Почему ты спрашиваешь?
– Когда Ведунья рисовала Насте твой портрет, таким образом рекрутируя тебя для похода в Софьино, она уже просчитывала свою посмертную партию на много ходов вперед. Впрочем, сама партия началась много раньше, когда Химик стер Солдатику память…
Сол немедленно возмутился:
– Так он специально стер или, как гласит официальная версия, «так получилось»?!
– Дружище, добрый тебе совет: забудь о случайностях, когда имеешь дело с высокими материями. Лю, что случилось в церкви, когда ты впервые увидела Сола?
Летиция долго и мучительно молчала, подбирая слова, никак не решаясь ответить. Наконец махнула рукой и, никому не глядя в глаза, сказала:
– Я влюбилась в несчастного, умирающего человека. Полюбила его боль и отчаяние, полюбила пустоту, оставшуюся от воспоминаний, полюбила его потерянность в страшном мире без прошлого. Я полюбила того, кто стоял на самом краю и всматривался в бездну, готовясь к последнему прыжку…
– Отлично сказано, милая Лю, вы поэтичная натура, редкость в наше непростое время…
– Это всего лишь вольная цитата, маркиз, но благодарю за комплимент.
Люк послал Летиции весьма фривольный воздушный поцелуй и вновь обратился к ее лежачему кавалеру:
– Сол, бестолочь, девушка сделала за тебя почти всю умственную работу, вывод сумеешь сделать самостоятельно?
– Лю могла влюбиться только в такогоменя? Все было ради ее любви?
– А ты тоже романтик в душе, Солдатик, жаль,твоя романтика отличается тупоумием. Любовь – да, все правильно, но она не цель, она средство.
– Средство для чего? – в один голос возмутились Сол и Летиция.
– Други мои разлюбезные, давайте по порядку. Наша свежепреставившаяся госпожа Ведунья подрабатывала еще и сводней. Она сделала все, чтобы ты, Лю, влюбилась в Солдатика. Подожди, девочка, не спорь! Сол, при всем моем уважении, ты в своем обычном состоянии Летицию… ну, как максимум, увлек бы, не более того. Но для любви столь замечательной девушки, искушенной в таинствах межполовых отношений… блин, Лю, я не умею выражаться столь же изысканно и поэтично, как ты…
– Только что ты назвал меня шлюхой и не получил по морде… Значит, жонглировать словами все же умеешь. Но…
– Я понял, милая, больше так не буду! – маркиз изобразил смущенную до крайней степени мину, чем заслужил частичное, ненасильственное прощение. – На чем я…? Ах, да, о чувствах возвышенных. Повторюсь: в своей обычной ипостаси Сол в глазах Летиции тянет максимум на флирт, либо коротенькую интрижку… Лю, я ведь деликатен и предельно дипломатичен, правда?
– Коротенькая интрижка – это в переводе на общечеловеческий «перепихон по-быстрому»? – с грозным видом, старательно пряча усмешку, переспросила девушка.
– Ну что ты, я и слов-то таких не знаю! – Люк мгновенно ушел в глубокую защиту. – Обнимашки, целовашки, романтика, вздохи… заметь, самые невинные вздохи! Все, красавица, не смущай меня больше… Закончу свою мысль: старенький мальчик Сол мог заинтересовать юную и… – маркиз скосил глаза на Лю, в уме произвел замену рискованного прилагательного на беспроигрышный аналог, – и невинную особу только в состоянии… Летиция, помоги мне определить то состояние нашего общего друга, в котором ты его застала!
Лю, недолго думая, выдала, первое, что пришло ей на ум:
– Бездомный, брошенный всеми щенок. Хорошенький, но измученный, весь такой несчастный…
– Девочка, я тебя обожаю, – маркиз зашелся в диком хохоте. Пока Сол что-то обиженно выговаривал Летиции, а потом, мучительно подбирая слова, чтобы не оскорбить девичий слух отборным матом, истово, но исключительно литературно крыл соратника, тот никак не мог успокоиться.
– Уф, лет на десять помолодел, – наконец, просмеявшись, выговорил Люк. – Летиция, солнышко, плюнь на предопределение, на судьбу, что написана другими, выходи за меня!
