нездоровую популярность.
– Но не думал, – продолжает человек, по чьей команде десяток стволов в одно мгновение может оборвать короткую линию моей жизни (и линию Сулюка, но мне это побоку), – что придется своими глазами узреть одного из всадников Апокалипсиса.
– Уважаю вашу религиозность, – я опять вру, терпеть не могу фанатиков, – но не слишком ли поздно для предвестников Всемирного Абзаца? Опоздать на двадцать лет и пропустить всю вечеринку – это, знаете ли, чудовищная непунктуальность. К тому же два всадника на одной квелой кобыле (извини, Бро?ня, за подобное сравнение) – это насмешка над серьезностью момента. Только Смерть и Голод на тандемном велосипеде смотрелись бы нелепее, чем мы.
«Мегафон» несколько мгновений смотрит на меня. Он больше не прячется за баррикадой из мешков, под дулами столь многочисленного огнестрела мы не представляем никакой опасности. Стоит и тупо пялится через толстые окуляры противогаза… Вид у него довольно комичный: маленький ростик и тщедушное тельце, зато лупоглазые окуляры огромны и добавляют его удивленному молчанию гротеска. Однако мне не смешно, слишком опасно для смеха. Проходит секунда, и хохотать начинает погранец. Ему можно, не он ведь в опасности!
– Ты мне нравишься, бродяга, – «мегафон» давится смехом, но остановиться не может.
Люблю, когда ценят мое чувство юмора, ставлю уродцу маленький плюсик в личное дело.
– Ну, раз мы разобрались с теологическими вопросами, позволите ли нам продолжить прерванное дружественным огнем путешествие? – иногда я бываю излишне велеречивым, каюсь.
Кудахтанье пограничника прекращается, словно по команде. Дурной признак.
– Бродяга, разве ты видишь в насыпи ворота или какой-нибудь проезд?
Так вот что мне не понравилось в заставе! Преграда сплошная, в ней нет не то, что ворот, не заметно даже жалкого лаза на одну персону. Черт, куда подевалась моя наблюдательность?!
– Здесь нет прохода. Гребаная Азия с твоей стороны, дружок. Там она и останется.
– Я не тащу Азию в Европу, – «мегафону» удается озадачить меня.
– Город проклят, город смертельно болен, и мы не позволим разносить заразу на запад.
В словах пограничника такая яростная убежденность, что спорить бесполезно, только подливать масла в огонь. Фанатики неизлечимы… Но мне-то как с этой нежданной «радостью» разгребаться?!
– Слышь, граница, хорош вола насиловать, – я злюсь и теряю терпение, такт и прочие атрибуты вежливого человека. – Назови плату за проезд, и разойдемся.
– Почему вы – грешники – считаете, что все можно купить? Не стоит по своей поганой природе мерить все человечество! – и это мне говорит мурло, которое причислило нас к грешникам только за то, что мы подошли к границе с восточной стороны! Интересно местные девки пляшут. – Здесь ничего не покупается и не продается. Мы служим за идею, боремся с…
Я больше не слушаю, включаю мозг на форсаж, судорожно перебираю куцые возможности. Но идей ровно ноль, против лома нет…
Зверь срывается с места, я даже для самого себя не успеваю озвучить команду, а он уже стремительно взбирается наверх, штурмуя пологий подъем к стеле, что сохранился с доисторических времен. Раньше сюда поднимались свадебные кортежи и прочие зеваки, верящие в чудодейственность географических границ. Я не верю в чудеса контурных карт и пунктирных линий, но сейчас моя жизнь (да и жизнь приданного мне дурачка с «лошадкой») зависит от расторопности мутанта и быстроты реакции фанатиков-погран- цов. Груда мышц весом в тонну, скалящаяся сотней острых клыков и летящая на тебя со скоростью спортивного болида, – вот в это я верю на все сто. Потому не удивляюсь, что ближайшие к нам воины при виде атакующего монстра впадают в транс, теряя драгоценные секунды. Прыжок, прыжок, разворот, и мы на гребне насыпи. «Дальние» охранники – сольный проход Зверя по правому борту (я люблю и помню хоккей!) остался для них за кадром, а значит, суровая магия летящего на крыльях ночи ужаса (и мультики Диснея я тоже помню!) не захлестнула их с головой – отчаянно вопят, трясут оружием, но стрелять не смеют, «ближние» охранники находятся на их линии огня.
Командир-хохотун тупо таращится на меня и еще более тупо пытается поразить нас зажатым в правой руке мегафоном. Конечно, раз в год и мегафон стреляет, но сегодня явно не тот день. Обосрался горе-фанатик, идейный борец за сегрегацию по географическому признаку. Другие погранцы из «ближних» не лучше, самый шустрый из них «лупит» по нам из не снятого с предохранителя «калаша».
Поехали, красивая, кататься! Броня проносится сквозь живой строй, и переломанные тела рваными куклами разлетаются в разные стороны. Стрелок из мегафона под толстой лапой Зверя превращается в безобразную грязно-кровавую кляксу. Не люблю кровищу, но не мы начали этот садистский цирк абсурда (уворачиваясь от ошметков вражеских тел, поздравляю себя со свежепридуманным
