было.
Так и есть, неразговорчивый в последние часы компаньон жестом приглашает меня в палатку – тент уже совсем просел под снегом, нужно срочно очистить «крышу»! – и указывает на один из многочисленных рюкзаков.
Утепляюсь, чем Мастер Вит послал, – короткая дубленая куртка и вязаная шапочка – на первых порах достаточно.
– Тебе нужно написать отчет Витасу, – неохотно, сквозь зубы цедит шизоид.
– Ты специально ждал, пока я оденусь для улицы?! – вид снаружи, конечно, неказистый, но все лучше, чем страдать нелюбимым эпистолярным жанром в палаточной неволе. – Как я отправлю это гребаное послание?
– Отправлять – моя обязанность, – в руках Зулука карандаш и листок сероватой бумаги. – Твоя – писать.
Грызу кончик карандаша, пальцами мну тонкий листок. Не уверен, умею ли я еще писать, – не самое востребованное умение в последние десятилетия.
«Уважаемый Мастер Вит! Во первых строках своего письма…»
Как там дальше в оригинале? Довоенная жизнь аккуратно, килобайт за килобайтом стирается из моей памяти, многого уже не помню и никогда уже не вспомню. Обидно.
Прошу у Люка стирательную резинку и оставляю только «Уважаемого Мастера Вита». В дальнейшем зависаю на долгих полчаса, безрезультатно соображая, как изложить куцым печатными словом все то, что произошло с нами с момента выхода из Пояса. Один Храм чего стоит! Как описать то, что кажется на следующее утро абсолютным бредом и мороком?!
Три богини под окном
Пряли поздно вечерком…
Классик все верно сказал, ни слова не соврал! Эх, вдарить бы мощным пятистопным ямбом по умственному бездорожью, да нет соответствующего дара.
Глава 10
Возмещение морального ущерба
Таможенников на посту было четверо. Ухмыляющиеся, самодовольные. Самый самодовольный и самый цветущий – знакомый обиженный.
– Рад вновь видеть вас, Людмила Валерьевна, на гостеприимной станции Лесопарковая, – поганая улыбка, не предвещающая Летиции ничего хорошего, расползалась чуть ли не до самых ушей. – В прошлый раз вы забыли оплатить пошлину за проход, необходимо погасить долг, а также набежавшую с того времени пеню.
Они, все четверо, грубо схватили девушку и потащили на платформу, в какое-то техническое помещение. Кузнецов остался снаружи, даже не попытавшись помочь своей спутнице. У него были весьма странные представления о чистоте заключенной сделки.
Оказавшись в просторной комнате, заставленной вдоль стен закрытыми металлическими шкафами – возможно, здесь хранился многочисленный конфискат, – обиженный немедленно расстегнул ширинку и наставил на Летицию подрагивающий от возбуждения член.
– А вот и мой пеня, – хвастливо заявил он, хотя, на взгляд девушки, хвастаться там было абсолютно нечем, классическая «двоечка», только в мужском измерении. – Приступай, сучка, соси прощение.
Лю оглянулась, коллеги обиженного с явным нетерпением ожидали начала порнографического спектакля, еще чуть-чуть – и начнут подбадривать ее криками соответствующими! Твари.
– Должна – отплачу, однако цирк устраивать из этого не собираюсь, – уверенно заявила Лю, глядя в глаза похотливого таможенника. – Пусть остальные выйдут.
– Что-о-о?! Ты еще условия будешь ставить, мразь?! Да я… – взъярившийся обиженный вдруг сбился, стушевавшись под горящим девичьим взором. Сам не понимая, что делает, махнул остальным:
– Парни, валите отсюда.
А Лю продолжала буравить его взглядом, не обращая внимания на протестующие вопли оставшихся без зрелища уродов. «Подчиняйся, ублюдок! Смотри на меня! В глаза, выродок, в глаза!»
Таможенник ничего не видел перед собой, только два пылающих адским огнем зрачка заполнили всю окружающую вселенную… и несуществующий голос, вбивающий приказы в сознание словно гвозди. Подчиняйся, подчиняйся, подчиняйся!
Воля лесопаркового служащего оказалась сломлена, он поплыл, не выдержав напора, сдался. «Я подчиняюсь».
– Жаль, ты совсем не гибкий и живот на службе отъел неслабый, – Летиция говорила полушепотом, еще не веря, что смогла ввести озабоченного мужика в транс, опасаясь нарушить хрупкое, слабо понятное ей состояние, но при этом не давая ему опомниться и
