– Да, эта идея приходила мне в голову, – снисходительно признал Гатти. – Но беда в том, что существует очень много религий. Даже на вашей планете, правда? Христианство, ислам, буддизм, гаччер…
– Гаччер – это вера геддаров, – сухо поправил Мартин.
– Ой, опять забыл… – смутился Гатти. – Ну так вот, если религий так много и каждая утверждает, что она одна – единственно истинная, то встает вопрос о критериях выбора. Ошибиться было бы куда опаснее, чем вообще не верить в Бога. Так? Ведь каждая религия куда более агрессивно настроена к еретикам, чем к людям, не верящим вообще. Так?
– Так, – мрачно признал Мартин.
– Поэтому я не занимаюсь этим вопросом более глубоко, – закончил Гатти. – А то было бы очень обидно поверить в Аллаха и соблюдать все необходимые обряды, а после смерти оказаться босыми пятками на острие меча ТайГеддара! Или поверить в христианство…
– Хватит, я понял общую идею, – остановил его Мартин.
– Я задел твои верования? – догадался Гатти. – Ой, извини. – Он на секунду задумался и вдруг вкрадчиво попросил: – Мартин, а может быть, ты побольше расскажешь мне про свою веру? Я постараюсь понять, правда!
Мартин невольно рассмеялся:
– Нет. Ты маленький хитрец, Гатти… но я все равно не возьму тебя с собой.
Гатти надулся и надолго замолчал. Уже после того, как флаер вылетел за пределы мегаполиса, сказал:
– Все равно ты мой друг. Хочешь, научу тебя обращаться с тепловым ружьем?
Референт покосился на мальчика и пробормотал:
– Только не снимай его с предохранителя.
Мартин развернул продолговатый пакет, который ему вручили в приемной Лергасси-кана. Тепловое ружье походило на пистолет с очень длинным стволом или на очень короткий обрез с подпиленным прикладом. Абсолютно герметичное, будто цельнолитое из серовато-синего металла, даже дульное отверстие ствола затянуто металлической мембраной, с широкой гашеткой, мерцающим красно-белым индикатором и овальной кнопкой на казенной части.
– Это предохранитель, – показал Гатти, не касаясь кнопки пальцем. – Это спуск. Ружье генерирует высокочастотные колебания, нагревающие любую материю на дистанции около двух километров. Мишень должна находиться в зоне видимости, любая преграда, даже стекло или ветви деревьев, задержат энергию и будут поражены вначале. Индикатор показывает оставшееся время работы ружья. Сейчас тут заряда… – Он задумался. – Минуты на две-три.
– Мощность выстрела не регулируется? – уточнил Мартин.
– Ступенчатая пятиуровневая регулировка в зависимости от силы нажатия спуска. Ты почувствуешь пальцем, как гашетка прощелкивает уровни…
Сообщив это, Гатти спокойно всунул палец в скобу и нажал гашетку. Мартин обмер от ужаса – дуло было обращено на мальчика.
– Вот так, – спокойно объяснил Гатти. – Слышал мягкие щелчки?
– Ты идиот! – заорал Мартин. – Зачем ты нажимал на спуск!
Пилот вздрогнул и удивленно посмотрел на него. Гатти тоже казался растерянным:
– Но предохранитель не нажат! Я же вижу!
– Раз в год и незаряженное ружье стреляет! – продолжал негодовать Мартин, поспешно заворачивая оружие в лист мягкого упаковочного пластика.
– Это как? – поразился Гатти.
Мартин посмотрел на пилота:
– Хоть вы ему объясните! Он мог сжечь и себя, и вас!
Референт казался растерянным и смущенным. Он перевел взгляд с Гатти на Мартина, потом неуверенно улыбнулся:
– Но ведь предохранитель не был нажат? Гатти – вполне разумный ребенок и понимает, чем грозит выстрел из теплового ружья.
– Вы так доверяете своей технике? – убитым голосом спросил Мартин. – Но… ведь любая случайность…
– Ружье, стоящее на предохранителе, не стреляет, – успокоительно, как больному, объяснил Гатти. – Там очень надежная многоуровневая блокировка. Я, наверное, плохо объяснил. Так?
– Так, – повторил Мартин любимое словечко мальчика. Проще было согласиться, чем объяснять земное отношение к оружию, наверняка проистекающее все из того же непонятного смысла жизни и прочих человеческих заморочек. Потный, напряженный, отчасти
