– Твой эфес очищен, ТайГеддар! – воскликнул Кадрах. Двумя быстрыми движениями вытер мечи об одежду Коргана, спрятал их в ножны. Второго священника, застывшего в стороне и не вмешивавшегося в схватку, он словно и не замечал. Видимо, потому, что тот не был беременным.
– Что ты наделал, Кадрах, – прошептал Мартин, вставая. – Что ты наделал…
Геддар сурово посмотрел на него:
– Прости, друг. Тебе стоило уйти. Я не мог не покарать осквернителя эфеса.
Он подошел к Мартину и Ирине, протянул девушке руку:
– Вставай. Я друг Мартина и рад спасти тебя.
– Убийца, – прошептала Ира. – Жестокий убийца!
Геддар вздохнул и убрал руку. Сухо сказал:
– Все-таки и ваши самки не совсем разумны… Выведи ее отсюда и заверни в одежды, друг Мартин. Я еще должен буду помолиться в очищенном храме.
Мартин не ответил. Он смотрел на тело Коргана – уже не совсем неподвижное.
Из окровавленных складок одежды выползал детеныш.
Совсем маленький – будь это человеческий малыш, Мартин счел бы его двух-трехлетним.
Толстая пуповина тянулась за ним – и пульсировала, дрожала в бешеном ритме, будто туго натянутая струна. Глаза детеныша были широко открыты – и не мигая смотрели на Кадраха.
Будто почувствовав этот взгляд, Кадрах обернулся. Вскинул было руки к мечам – и бессильно уронил их. Прошептал:
– Храм осквернен навсегда…
Ирина привстала, увидела детеныша – и, вскрикнув, прижала ладони к лицу. Зрелище и впрямь было несимпатичное.
Детеныш приподнялся, встал на сильные задние лапы. Задумчиво перевел взгляд на пуповину. Пульсация стихала. По сизому канатику будто пропихивались в тело детеныша последние крупные сгустки.
Потом губы детеныша разомкнулись, и слабый голос сказал:
– Исполнилось обещанное ТайГеддаром… я погиб и воскрес в новой плоти.
Священник в одеждах салатного цвета упал на колени.
– Ты не воскрес! – заревел Кадрах. – Ты перекачал всю свою память в детеныша! Ты глумишься над верой, ты снова глумишься!
Он вырвал мечи из ножен.
– Не смей!
Мартин не заметил тот миг, когда Ирина подхватила с пола меч священника. Он попытался ее перехватить, но руки скользнули по голой коже, и девчонка вырвалась, а Мартин, поскользнувшись на окровавленном камне, упал к ее ногам. Удар Ирины был неумелым и неуклюжим, так замахиваются палкой, а не мечом, и геддар, конечно же, почувствовал нависшее над головой лезвие. Он повернулся, оскалился – Мартин почувствовал, каких сил стоит геддару сдержаться… но он все-таки сдержался и не ударил Ирину – лишь подставил свои мечи под ее клинок.
Меч священника скользнул по мечам Кадраха – и перерубил один из них у самой рукояти. Клинок вошел геддару в плечо, легко рассекая одежду и тело.
– Мамочка… – выпуская меч из рук, прошептала Ирина.
Клинок так и торчал из тела геддара, кровь толчками била из раны. Геддар задумчиво смотрел то на рану, то на свой перерубленный меч. Разжал ладонь – эфес с обломком лезвия упал к его ногам.
– Я не хотела… – прошептала Ира.
– Ты лишь была мечом ТайГеддара… – сказал геддар. И рухнул на колени.
– Прости! – выкрикнула Ирина, склоняясь над Кадрахом. – Прости меня!
Мартин видел, как это произошло, но уже не мог ничего сделать.
Ноги Ирины скользнули по крови, она упала – успев опереться на руку, но все же нависнув над геддаром.
Над геддаром, так и не выпустившим из рук второй меч.
На спине Иры будто вспух бугорок. Помедлил чуть – и лопнул, выпуская острие меча и совсем немного крови. Девушка слабо пискнула.
– Нет… – простонал геддар. Последним усилием он стащил Ирину с меча, умоляюще посмотрел на Мартина. Прошептал: – Я не хотел! Я не делал этого!
