«Я не знаю! Я не думала о таком! Это слишком трудно!»
«Ты сама хотела бы остаться разумной? Навсегда?»
– Мартин, перестань орать на ребенка! – крикнула Ирина.
«Ты – моя стая. Как ты скажешь, так и будет правильно», – ответила девочка.
«Шеали – твоя стая! Это твой мир! Я лишь чужак, пришедший издалека и ненадолго. Скажи, девочка!»
«Я не знаю…»
Ирина обняла Мартина, оттаскивая от девочки:
– Перестань! Она же ребенок! Как она может решить за весь мир? И какую ценность имеет ее решение?
– А какую ценность имеет наше решение? – спросил Мартин. – Кому еще решать… кроме детей этого мира…
Но все-таки он повернулся к девочке и сказал:
«Прости. Я волнуюсь, я не знаю, как поступить. Я не хочу принести беду в твой мир».
«Я простила, ты моя стая, – ответила девочка. – А ты можешь выбирать?»
«Нет. Я даже не знаю, что случится и почему. Я лишь предполагаю».
«Тогда почему ты волнуешься о пустом?»
«Потому что я разумен…» – ответил Мартин.
Девочка постояла, потом ее крылья взмыли вверх – и Мартин прочел:
«Тогда я не хотела бы всегда оставаться разумной. Это страшно. Взрослые правы, разум – зло. Он нужен лишь в самом начале жизни, чтобы приспособиться к миру».
– Поздравляю, Мартин, – прошептала Ира. – Ты только что убедил ребенка, что думать – это плохо.
Мимо них прошла маленькая группа шеали. Четверо взрослых. Все – со спокойными, лишенными любопытства взглядами.
Мартин закрыл глаза и прислонился к каменной стене. Где-то в глубине храма пульсировал звук – низкий, на самом пороге слышимости, но почему-то приятный… Будто мурлыканье огромной довольной кошки…
«Идемте, девочки», – сказал Мартин.
Это было похоже на кратер вулкана.
Спиральная дорога влилась в каменное кольцо, в центре которого зиял широкий колодец. Столб света и тепла поднимался из колодца к небу – и, подойдя к неогороженному краю, Мартин с содроганием увидел внизу клубящуюся огненную завесу. Камень под ногами был горячим, растрескавшимся.
– Черный ход в ад… – прошептала Ирина у его плеча.
Ободок колодца не пустовал. Спиной к провалу стояли шеали – со странно расцвеченными черным и красным перьями. Присмотревшись, Мартин понял, что стоящие шеали слепы – их глаза были то ли выколоты, то ли выжжены давным-давно.
– Это священники храма, – пояснила Ира. – Понимаешь? Я сюда еще не поднималась, но кое-что узнала…
– А эти… – Мартин не закончил, лишь кивнул на несколько пар, бредущих вкруг колодца. В каждой паре был взрослый шеали и птенец.
– Это те птенцы, которые достаточно созрели для потери разума. Их провожают во взрослую жизнь родители или старшие друзья…
Девочка повернулась к Мартину, развела крылья:
«Это последний обряд. Пойдемте, я стану переводить, пока смогу. Ты все поймешь».
Вслед за девочкой Мартин и Ирина двинулись по кольцу. Первый священник на миг запнулся, прежде чем его крылья начали чертить слова на шеали-жестовом. Наверное, в шагах Мартина и Ирины слепец уловил поступь Чужих. Но девочка что-то громко требовательно пропела – и крылья священника взметнулись в воздух.
«Рожденные невинными… отринувшие предопределение… поднявшиеся к небу… познавшие ход времен… разделившие слова и дела… заглянувшие в завтра… увидевшие законы…»
Крылья девочки двигались так стремительно, что Мартин едва успевал читать ее слова. Казалось, на самом деле девочка не успевает переводить все, будто жесты священника несли в себе не просто буквы или иероглифы, а целые смысловые блоки…
Второй священник вскинул крылья уже без колебаний:
«Познавшие добро и зло… утратившие покой… стремящиеся познать непознаваемое… изменившие землю и воду… разделившие жизнь и смерть… не ставшие счастливыми…»
– Что-то подобное я читал и у нас… – пробормотал Мартин – просто чтобы прогнать наваждение.
