— Твои силы тоже имеют предел… — Человек Без Лица.
Господи, да они же боятся! Боятся меня! Одного против всех, затравленного, с древним компьютером за спиной и пустыми руками!
Почему?
— Не знаю, как ты держишься, — начинает Дибенко, — но…
— Пять секунд, — говорю я.
И охрана начинает стрелять. То ли без команды, то ли я её не заметил…
Огонь и боль.
Всё, что было придумано за годы существования глубины, самое проверенное и самое секретное — все по мою честь…
Я стою в огне, а на лицах вокруг — страх, и даже в сером тумане Человека Без Лица — страх…
Почему я ещё здесь, почему остаюсь в виртуальности, а не снимаю шлем перед серым дисплеем убитой машины?
Тянусь к охранникам — не руками, одним лишь взглядом. Тела мнутся, как тряпичные куклы под каблуком, рассыпаются пеплом, исходят паром, застывают, сворачиваются в точку, растворяются в воздухе. Словно взгляд отражает всю пакость, что сыплется в мою сторону.
Пять секунд, отпущенных мной врагам истекают, и улица пуста. Лишь полыхает мой дом и стоят рядом те, кто поджёг его…
— Лишь в глубине ты — бог, — говорит Человек Без Лица. Он не угрожает, он напоминает…
— Разве? — я подхожу к ним ближе. — Рейд, сейчас компьютеры налоговой полиции узнают, что ты присвоил пару миллионов… Урман! Вся информация «Аль-Кабара» — в свободном доступе! Вилли! «Лабиринт» — мёртв! Уровни стёрты, карты утрачены, монстры разбежались! Дима! Твои отпечатки пальцев — принадлежат серийному убийце!
Даю им пару секунд, чтобы осмыслить, и добавляю:
— Минута… и станет так!
Не знаю, возможно ли это. Я не знаю своих сил. Даже не знаю, откуда они появились.
Но они верят.
— Чего ты хочешь, дайвер? — кричит Урман. Рейд отталкивает его, ревёт:
— Условия!
Может быть, я немножко угадал с налогами?
— Вы прекращаете охоту.
Перед ними — чудо. Но им есть, что терять.
Урман и Гильермо переглядываются, директор «Аль-Кабара» кивает.
— Мы снимаем свои обвинения, Джордан, — говорит Вилли. — Не стоит… привлекать «Интерпол».
Он едва уловимо кивает мне. Значит, пугали?
Ложь. Везде — ложь.
Краем глаза я вижу, как по улице приближаются люди. Простые граждане Диптауна, теперь, когда оцепление повержено, они могут удовлетворить любопытство.
Пускай смотрят.
Джордан берёт Дибенко за плечо, слегка встряхивает:
— Вы слышали? Операция прекращена! Всё! Отключайте свои системы!
Значит, здание замораживал Дмитрий? У полиции силёнок не хватило?
Человек Без Лица отмахивается от комиссара. Он смотрит лишь на меня. Ему, единственному, наплевать на мои угрозы. Не потому, что он не верит в них, и не потому, что готов потягаться с американским правосудием, насквозь пронизанным компьютерными технологиями.
Он не готов отказаться от чуда. Как-никак, мы земляки. Обоим высшая идея вывихнула мозги — пусть и в разные стороны. С туманной маски доносится шёпот:
— Ты предаёшь весь мир…
— Я его реабилитирую.
— Ты не хочешь делиться, дайвер. Ты получил свою награду… и предал нас. Ладно. Не забудь забрать Медаль. Будет, чем оправдываться.
Я вспоминаю склад, коробки с софтом, стол, на котором осталась медаль вседозволенности.
Тянусь — сквозь расстояние, которого больше нет. И тяжёлый жетон ложится в мою ладонь.
