– Почему?
– Потому что я больной, асоциальный тип.
Остановившись у кабины, я немного полюбовался переливами света. Спросил:
– Ну, какой номер кабины в «Свежем ветре?
– Там всего одна кабина. – Таг замялся и неловко добавил: – Ты не сможешь воспользоваться терминалом. У тебя сняты социальные права.
– Тогда давай работай.
Он прошел к кабине, коснулся активатора. Двери открылись.
– Не будем прощаться? – спросил я.
Ребята молчали.
– Передайте привет Катти, – сказал я. – Скажите, что я сожалею, что так все вышло. Но иначе поступить я не мог.
– Ну почему, почему, Ник? – с мукой в голосе воскликнул Таг.
– Да потому, что подлецов надо бить по морде. Невзирая на последствия.
Было уже совсем темно, и я не увидел их лиц. Вошел в кабину, поднял руку, прощаясь.
– Валяй, жестянка, – буркнул я.
Под ногами вспыхнуло, и тьма за кабиной слегка развеялась.
Вот я и прибыл.
…Санаторий назвали не зря. Ветер здесь был свежий. Даже слишком.
Я стоял по щиколотку в снегу. Ледяная крупка секла лицо. Не очень-то к месту здесь мой костюмчик. Но остается порадоваться, что я не в шортах и рубашечке с короткими рукавами.
Цилиндр транспортной кабины казался единственным признаком цивилизации на этом бескрайнем снежном поле. Небо было затянуто серой мглой, едва-едва светлеющей на западе под последними Матушкиными лучами. Я обернулся налево, направо – в мгновенной панике, что так все и было задумано. Одинокая кабина посреди снежной пустыни. И «социальные права» сняты.
Впрочем, они бы мне ничем не помогли. На кабине вообще не оказалось терминала. Дорога в один конец.
Я сделал шаг, другой, ощущая, как заползает в ботинки сухой рассыпчатый снег. Провалился по колено.
– Это что же… – прошептал я. Так нелепо и безнадежно! – Подлецы!
И увидел редкую цепочку огоньков на горизонте.
Значит, жизнь наличествует…
Там стоят какие-то вышки или башни. Довольно далеко. Идти к ним?
Я еще раз окинул взглядом аккуратный круг огоньков. Похоже, они что-то ограждали.
То ли транспортную кабину, то ли…
Шагах в двухстах, полузасыпанные снегом – вот почему я их сразу не увидел, – тянулись низкие невзрачные здания.
– А вот и санаторий, – сказал я вслух, ловя ртом снежные брызги. – Пришло время отдыхать, Никки…
Идти по снегу было трудно. И самое главное – обидно. В глазах до сих пор стояли аккуратные городские улицы, тропинки интерната. Тело еще помнило летнее тепло. Здесь – словно изнанка мира.
Холод и ночь.
Спасибо, Наставник.
Наконец я добрел до зданий – рифленые стены, темные окна, плоские, украшенные сугробами и наледью крыши. Однако у дверей снег был утоптан, и это давало надежду.
Ну…
Выбирать было не из чего, и я подошел к ближайшей двери. Коснулся ее ладонью – никакого эффекта. Толкнул – открываться наружу она никак не могла, при таких снегопадах это просто неразумно, утром не выйдешь… Интересно, а откуда я это знаю?
Впрочем, не важно. Что же мне теперь, замерзать? Бегать от здания к зданию?
Я пнул дверь, забарабанил в нее кулаками, не чувствуя боли в застывших пальцах. Прошло не меньше минуты, прежде чем раздался щелчок и дверь скользнула в стену.
Просторный тамбур. Ослепительные лампы под потолком. Кубический решетчатый предмет у двери – я сразу почувствовал идущее от него тепло.
