— Но они же воюют, Кэлос! Я получил — а они убивают друг друга ежечасно!
— Значит, там живут те, кому это нравится, Петр. Каждому — свое…
Я вздрогнул.
— Наслаждающиеся тяжелым и опасным противостоянием… Находящие радость в своих страданиях и безнадежной борьбе… Эмоционально скупые… бесталанные…
— И готовые умереть?
— Ах, да… — Кэлос замялся. — Петр, постарайся принять мои слова правильно…
Я сжался, уже понимая, что он скажет.
— Смерти нет, Петр. Тот, кто прошел Вратами — не умирает никогда.
Почему я молчу?
Надо бы кататься в истерике. Упасть на колени — и восславить Бога… которого теперь уж точно нет и не будет…
Здравствуй, рай. Здравствуй, ад. Здравствуй, Тень.
— Ты уже часть Тени, Петр… Тебя могут убить. Но ты оживешь. Там, где захочешь. Рядом с врагом, чтобы закончить бой. На тихой, мирной планете, где живут уставшие убивать. Человеком, птицей, мыслящим кристаллом…
Кэлос подошел, опустил руку мне на плечо.
— Ведь и ты умирал, Петр, — мягко сказал он. — Я не знаю, что там у тебя произошло с метаморфом… но я узнал взгляд, которым ты смотрел на меня. Смерти нет. Меня трижды расстреливали. Спокойно и вежливо. Без лишней злобы. Один раз я погиб с кораблем… но там и вспоминать нечего. Просто мир померк…
— Смерти нет, — сказал я. Слова — пустые и скучные. Ну нет ее, и нет… Ее никогда не было, она или впереди, или мы уже не живем. — А те… кто не проходил Вратами?
— Не знаю. Раньше — нет. Во что Врата превратились сейчас, откуда берут информацию — я не могу ответить. Но…
Значит, вы не дождались. Мои ненастоящие родители… настоящий Петр Хрумов… все те, кто жил и умирал на маленькой планете Земля. Ученые и крестьяне, поэты и солдаты, рабы и тираны — вы верили в Бога или проповедовали атеизм, вы грезили о бессмертии, создавая свою философию, как Федоров, или высасывая чужие жизни, как Жиль де Рей… святые и палачи, гении и дураки — вы не дождались! Вы там, за чертой. А я здесь. В уютной Тени.
Я прошел Вратами.
Конклав превратит Землю в пыль, Геометры отравят планеты Конклава и создадут на руинах свою маленькую Империю Дружбы, а я буду жить. Вкусно кушать и мягко спать. Воевать в чужих армиях и учиться в чужих университетах.
Все дозволено, да?
Захочу быть тираном — приду в мир рабов. Захочу быть рабом — надену кандалы. Отращу псевдоподии и побуду амебой. Добавлю четыре лапы и научусь ткать паутину. Снова стану человеком. Заведу гарем, создам религию, сочиню венок сонетов. Построю дом, посажу дерево, воспитаю сына.
Впереди — вечность.
Я плакал, скорчившись в мягком кресле. Кэлос гладил меня по плечу, словно успокаивал ребенка. Да я и был ребенком перед ним — прожившим сотни лет, встававшим из мертвых и сжигавшим планеты… кто возглавлял Хрустальный Альянс, Кэлос, почему я знаю ответ?
Потянуло сквозняком — на миг открылась дверь. Кэлос вздохнул. Детские руки обняли меня:
— Петр, почему ты плачешь? Папа, почему он плачет?
— Он нашел больше, чем хотел, Дари. Это всегда больно.
— Петр, не плачь…
Тебе не понять меня, мальчик, с детства знающий, что смерти нет.
Каждому знанию — свое время. И каждому свое, вот только почему-то от этих слов несет паленой плотью…
Я нашел больше, чем искал.
Все звезды в моих ладонях.
— Папа, почему ты ему не поможешь?
— Не всегда нужно помогать, Дари. Иногда стоит отвернуться и подождать.
— Это нечестно!
— Зато правильно, малыш.
— Пусть будет неправильно, зато честно!
