Он дает нам иллюзию могущества, прыжок сквозь изнанку пространства. Будит надежды, заставляет бросаться в авантюры. А надо тихо и послушно приспосабливаться к Вселенной, к звездам, которым мы не нужны… Человечество действительно ребенок, это не игра слов, это правда. Мы росли под бездонным небом, под черной бездной, что каждый вечер опрокидывалась над маленькой, плоской, как стол, Землей. И звезды сияли над нами, заманчивые и недостижимые, чужие драгоценности, заманчивые и недостижимые игрушки. Но мы сумели дотянуться до звезд. Рано, слишком рано. Мы коснулись их, таких манящих и желанных.
И ладони нам обжег звездный лед.
Звезды – холодные игрушки. Нам не удержать их в руках.
Но и отказаться – теперь, веря в свое величие, в свои самые быстрые корабли, – не хватит сил…
– Петр… – хрипло позвал из темногы Данилов. Я молчал, я еще был там, где нет ни голосов, ни уставов, ни обязательных после джампа процедур реанимации корабля. В иллюминаторах медленно проступали звезды – сетчатка глаза отходила от шока, начинала видеть.
– Второй пилот!
– Второй пилот на посту… – прошептал я.
– Андрей Валентинович! – Я слышал, как Данилов возится, пытаясь открыть ящичек аварийных средств, но у меня самого сил не было вообще.
– Я жив… – с легким удивлением ответил Хрумов. – Это… это так странно…
– Мария!
– На посту… – Голос девушки дрожал, но она явно собралась. Молодец, после первого джампа некоторых пощечинами приходится отхаживать…
– Карел?
– Какая мерзость ваш джамп… – прошелестел счетчик.
Мой бывший дед закашлялся, давя смех. Все-таки ему грели душу мучения Чужого.
Данилов наконец-то достал химический фонарик. С хрустом переломил пластиковую трубку. Бледный голубой свет залил кабину.
Наши лица казались мертвенными, полупридушенными. Маша уже высвободилась из ремней, дотянулась до Хрумова и теперь тревожно вглядывалась в его лицо. Но он перенес джамп неплохо.
Я, в общем, и не сомневался. Раньше я знал, что дед всегда добивается своего. Теперь знаю, что своего всегда добивается Андрей Хрумов.
Небольшая разница.
– Проверю груз… – отстегиваясь от кресла, сказал Данилов. Что это с ним? Неужели он так беспокоится за древние бюсты? – Мы проверим… Маша, Карел, за мной.
– Но Андрей Валентинович… – запротестовала Маша.
– Петр позаботится о деде! – отрезал Данилов. – Держись!
Он прыгнул вдоль кабины, подхватил Машу за пояс. Та покорно схватилась за полковника. Вдвоем они и стали пробираться к шлюзовому отсеку. Карел секунду смотрел на меня, потом юркнул следом.
– Тактичный он человек все-таки… – прошептал мой бывший дед, когда мы остались вдвоем. – Битый, тертый, жизнью крученый-верченый… а тактичный.
Я молча помог ему расстегнуть ремни. Старик неловко всплыл над креслом, цепляясь одной рукой за высокую спинку. Огляделся, с живым интересом останавливаясь взглядом на звездах в иллюминаторах. Да, звезды красивы, когда смотришь издалека…
– Как ты узнал? – спросил Хрумов.
– В альбоме, под фотографией родителей, была вырезка. Там написано, что «известный политолог и публицист» Андрей Хрумов потерял в катастрофе всю семью. Сына, невестку и внука.
– Черт… – Хрумов потер лицо. – Да… память. Вначале она требует символов… бумажек и снимков… а потом все равно подводит.
– Я не твой внук.
– Да! Я тебя усыновил! Точнее – увнучил, по всем документам – ты мой внук. И что с того?
– Андрей Валентинович…
Он вздрогнул, словно его плеткой огрели, от этого обращения по имени-отчеству.
