— У меня есть. Я даже накликал на свою голову брокеров, указывающих, куда мне их вложить и с кем. Вот я и вложу деньги. Я сам нашел дело, и мне не придется платить брокерам проценты.
Дейв видел, что Фокси не удовлетворен его объяснениями, но не стал винить его. Он знал, что подробные разъяснения причинят ему боль. Он часто об этом думал, но еще ни с кем, даже с Дэнни, не обсуждал. Дейв подался вперед.
— Видишь ли, когда я получил страховку за Челию, я ничего не хотел делать с этими деньгами. Все эти брокеры и банкиры чуют, откуда пахнет деньгами. Они, как коршуны, слетаются на твою голову, когда ты еще ничего не соображаешь, еще потрясен утратой. Я и сейчас немного такой. Мы с женой застраховали себя на крупные суммы. Ради Джейми. Мы думали, что, если один из нас умрет, другому понадобятся деньги, чтобы платить воспитателям или за школу. — Дейв проглотил застрявший в горле комок. — Нам и в голову не приходило, что он тоже может умереть. Вот я и остался с этими проклятыми деньгами. Если ты в них нуждаешься — они твои.
У Фокси был такой вид, словно у него на глазах было вновь создано солнце.
— Черт, Дейв, я не знаю, что сказать. Конечно, да, великолепно! Ты не пожалеешь. Мы с женой не боимся работы, и не потому я хочу уйти из полиции. Огромного состояния не обещаю, потому что я не собираюсь превратить свое заведение в одно из тех мест, на которые положила глаз мафия, и в конце концов кончить тем, что меня загребут за темные делишки. Нет, это будет маленький тихий ресторанчик, но у нас постоянно будет небольшая прибыль, и ты не прогадаешь.
— Ты это уже говорил, — улыбнулся Дейв. Он глотнул водки, и внезапно его осенило. — Эй, я придумал отличное название для твоего заведения!
— Какое? — возбужденно воскликнул Фокси.
— Как насчет «У Лиса»?[4]
Фокси с минуту недоуменно смотрел на Дейва; у него отвисла челюсть. Наконец до него дошло, что Дейв шутит, и он облегченно вздохнул.
— Да, блестящая идея, только не делай это условием контракта. Как вам это нравится? «У Лиса». Вот чертов шутник. Подожди меня, я сейчас приду…
Манович следовал за Дейвом до ресторана Фокси и теперь курил в машине. Отсюда сквозь открытое окно ресторана он мог наблюдать за двумя мужчинами — полицейским и бывшим полицейским, — а также наслаждаться сознанием того, что шпионит за ними, а они об этом даже не подозревают. Похожее волнующее ощущение он испытывал, когда подсматривал через замочную скважину. Ему нравилось, оставаясь незамеченным, наблюдать интимные сцены. Это давало ему ощущение власти над людьми, возможности распоряжаться их судьбой.
Конечно, сегодня он не собирался предпринимать ничего конкретного, но знал, что рано или поздно его время придет. Обязательно придет. По правде говоря, ему даже нравилось ждать. Он любил следить за своей жертвой, узнавать ее привычки, составлять на нее досье. Он получал удовольствие от сбора информации. Он воображал себя агентом ЦРУ или кем-то в этом роде. Это придавало его действиям почти официальный статус, как бы санкционированный высшим руководством.
— Я доберусь до тебя, Питерс, — прошептал он, глядя, как двигались губы полицейского, когда тот что-то говорил Фокси. — Я подвешу твои яйца на ниточку, чтобы стервятники сожрали.
Это тоже нравилось Манни — изрыгать угрозы, представлять, что он сделает со своей жертвой, когда она попадет ему в руки. Это его возбуждало. Обдумывая убийство Питерса, он чувствовал, как крепнут его силы.
Манни завел машину. Он поехал в клуб, где знал девок, готовых отдаться за пару рюмок и несколько долларов. Некоторые из них даже любили получить предварительно пару шлепков по заднице. Он охотно доставлял им это удовольствие, если требовалось.
Он припарковал машину рядом с «Серебряной Чашей», пересек фойе и через пару двойных дверей прошел в тускло освещенный клубный зал.
Манни пришлось напрячь глаза, чтобы сориентироваться в полутьме. Посетителей сегодня было мало. Трудный день.
— Двойной «Джек» со льдом, — сказал он бармену.
Кто-то чуть толкнул его локтем. Манни повернулся и увидел уставившегося на него педика.
— Привет, — сказал педик. — Ищешь кого-нибудь?
— Я гетеросексуалист, — ответил Манни. — Иди к черту.
Педик пожал плечами, улыбнулся и отпил глоток.
— Я только спрашиваю. Не надо грубить.
Господи, подумал Манни, и выпить-то нельзя спокойно, сразу кто-нибудь пристанет.
Его глаза уже привыкли к темноте, и Манни внимательно изучал зал. В углу сидели две проститутки, Лолита и ее подруга, кажется Дебора. У проституток всегда такие причудливые имена. Скорее всего, придуманные. Лолита была блондинка, а Дебора — брюнетка. Они часто работали вместе, но Манни не был заряжен на двоих. Сегодня его устроила бы Лолита.
Кроме них и педика в зале был еще только один посетитель — черноглазый молодой человек. Он смотрел на Манни так, как будто собирался заплакать. Наверно, тоже педик, решил Манни. Однако парень выглядел слишком прилично. Впрочем, импозантная внешность всегда вызывала у Манни подозрение: от нее так и разит гормонами и пластической хирургией.
Внезапно ему нестерпимо захотелось в туалет. Видно, опять перепил на работе. В последние дни он мочился каждый час или даже чаще. Он залпом опорожнил стакан и, убедившись, что педик за ним не следует, направился к туалету. Как бы сильно ему ни приспичило, он не собирался мочиться на глазах у этого типа.
Облегчаясь, Манни рассматривал свежие надписи на стенах, как обычно безграмотные. Манни они нравились. Он замечал ошибки, и это вселяло в него чувство превосходства над миром педиков, проституток, сутенеров. Он взглянул на часы: две минуты двенадцатого.
Возле обитых бархатом двойных металлических дверей он остановился и заглянул в небольшое окошечко: в зале затевалась какая-то возня. На танцевальном пятачке лицом к лицу стояли двое мужчин. Два стройных молодых человека, очень похожие друг на друга. Они как будто не ругались, но весь их вид и позы говорили о том, что сейчас что-то произойдет. Манни решил пока не входить в зал — на тот случай, если начнется стрельба.
Внезапно один из них превратился в огненный шар.
Черт! — воскликнул ошеломленный Манни. — Его подожгли!
Он отошел на пару шагов, но почти тотчас же вернулся, зачарованный происходящим по ту сторону металлических дверей.
Потрясенный, Манни узнал в горящем человеке того самого импозантного парня, который смотрел на него влажными глазами всего несколько минут назад. Должно быть, второй парень зашел в клуб, когда Манни был в туалете. Странно, но он уже исчез. Манни не видел, чтобы он выходил из клуба, однако в зале его не было.
Матовые стекла на дверях защитили глаза Манни, но неестественно яркий свет в зале напугал его. Находившиеся там люди, видимо ослепленные, терли глаза руками. Не пострадал только бармен, в момент вспышки возившийся под стойкой со стаканами.
Живой огненный шар метался по комнате, роняя огненные капли на ковер. Внутри его Манни различил силуэт человека: руки, ноги, торс, пожираемые пламенем мускулы, кости, которые от высокой температуры скоро рассыпятся в порошок.
Пол горел под его ногами. Вспыхивали края скатертей на столах, сиденья стульев и ковер. Трещали и лопались детали облицовки, выбрасывая капли расплавленного горящего пластика.
Огненный шар, шатаясь, двинулся в сторону бара.
Бармен с расширенными от ужаса глазами схватил стакан с какой-то жидкостью, обогнул стойку и выплеснул содержимое стакана в пылающее лицо человека. К несчастью, в стакане оказался ликер. Спирт лишь усилил пламя.
Как утопающий хватается за соломинку, так и горящий человек тянется за помощью. Жертва ринулась вперед и заключила бармена в огненные объятия. Бармен, пытаясь вырваться, дико завопил.
Безуспешно.
Огненный шар увеличился вдвое.
— Господи! — воскликнул Манни.
Пылающая пара кружила по залу, словно любовники, разучивающие свой первый вальс. Создания иного мира, горящие, как восковая свеча. Ад для двоих. Они запутались в бархатных занавесках, закрывавших маленькую сцену. Занавески сразу же вспыхнули, через несколько секунд упали на ковер, и тот задымился, испуская ядовитые газы. Огненные шнуры распространялись по полу, как горящая сера. Помещение наполнилось клубами черного дыма. Пластиковые столы с шипением пузырились, пузыри тут же громко лопались. Плавился клей, и стулья разваливались на части.
Манни, не в силах оторваться от окошка, смотрел, как пламя быстро охватывает весь зал. С каждым новым па этого страшного танца из всего, что могло гореть, извергались новые огненные струи. Горели в основном ткани и пластик. Пламя перескакивало от стола к столу, на ковер, на занавески и наконец добралось до посетителей. Лолита в тонком муслиновом платье моментально превратилась в факел. Ее волосы на мгновение стали огненным фонтаном, лицо быстро обугливалось.
Молодой человек, первая жертва пламени, все еще кричал; теперь к его крикам присоединился истерический хор остальных посетителей. Манни видел, как начали чернеть их лица. Дебора, ослепленная вспышкой, огнем и страхом, попыталась добраться до выхода, но пылающая занавеска упала прямо на нее, превратив человека в создание из фильма ужасов.
Бар стал ревущей топкой, и содержимое выстроенных на палках бутылок вскипело. Одни бутылки выстреливали пробками и разбрасывали золотой фейерверк горящих крепких напитков, другие трескались и раскалывались, третьи взрывались, осыпая все вокруг мелкими осколками стекла. Пластик отслаивался и скручивался, словно живое существо, пытающееся убежать от огня.
Манни чувствовал жар даже через стальные двери. Бархатная обивка на его стороне задымилась. Он понимал, что отсюда нужно скорее убираться, но ужасная сцена будто загипнотизировала его. Ему словно была дарована привилегия заглянуть в ад с его страшными пытками.
В поле зрения Манни появился насмерть перепуганный Педик, бежавший к стальным дверям. Манни быстро запер их на задвижку. Подбитая резиной двойная дверь защитит Манни от огня, пока он не решит, что ему делать. Он не собирался никого спасать, рискуя сгореть заживо или задохнуться.
Искаженное лицо с разинутым в вопле ртом прильнуло к стеклу. Манни видел, как задымились его спина и плечи. Человек отчаянно пытался повернуть раскаленную ручку дверей. Наконец лицо скользнуло вниз и исчезло. Наверно, человек задохнулся в ядовитых газах.
Дверь становилась все горячей, и Манни решил, что ему пора выбираться. Пожар еще какое-то время будет бушевать в зале, и, скорее всего, здесь ему ничто не угрожает, но Манни не хотел рисковать. Он с неохотой оторвался от картины ада и пошел искать выход.
В туалете он нашел небольшое закрашенное окно, вышиб его ногой, выбил осколки стекла, вылез наружу и оказался в темном коридоре, ведущем в фойе.
