по одиночным истребителям при такой высоте полета.
Пройдя высоту 3 тысячи, полупереворотом через крыло Бельский ввел самолет в крутое пикирование. Островский повторил его маневр и следовал за ним сзади на небольшой дистанции в правом пеленге. Высота приблизительно тысяча метров. Бельский открыл огонь вначале по паровозу, а когда от него вырвались в разные стороны струи пара — перенес удар по вагонам. И вот — ослепительная вспышка взрыва!.. Видно, взорвались боеприпасы. Летчик продолжал удерживать самолет в пикировании, чтобы опуститься еще ниже и, прижавшись к земле, бреющим полетом возвращаться на свой аэродром.
Островский, не поняв маневра своего ведущего, начал кричать по радио:
— Бельский, сдохла «кукушка»! Выводи, выводи, Иван!
…На аэродроме их встречали так, будто они давно уже не виделись: жали им руки, обнимали.
Конечно, за время полета пришлось порядочно поволноваться, но теперь они были «на высоте»: задание выполнили и вернулись.
«Формула грозы»
Второй месяц не прекращаются воздушные баталии в небе Кубани. Бои приняли массовый и затяжной характер. Ежедневно завязывается до полусотни воздушных сражений, в каждом из которых с обеих сторон участвуют по 50–80 самолетов. Противник упорствует, не хочет уступать своего господства в воздухе, цепляется за Тамань, стремится любой ценой удержать полуостров, превратить его в плацдарм, откуда планировалось снова наступать на Кавказ.
Но на Кубани параллельно с развитием наступления всех родов войск решалась и вторая, не менее важная задача — завоевание стратегического господства нашей авиации в воздухе. Главной ударной силой в достижении этой цели была истребительная авиация.
Ожесточенные бои в небе начинались с восходом солнца и заканчивались перед самым закатом. Даже наземные войска временно приостанавливали активные действия. Фронт стабилизировался, ждал решения в воздухе одного и того же вопроса: кто — кого?
Наше командование ввело в действие авиацию двух воздушных армий — 4-й и 5-й, усилив ее отдельными авиационными корпусами и дивизиями — всего около девятисот пятидесяти самолетов.
Но и противник поспешно перебросил с других участков фронта свои отборные соединения: 3-ю истребительную эскадру «Удет», 51-ю эскадру «Мельдерес», 54-ю «Зеленое сердце» и отдельные, специально созданные группы асов для борьбы с нашими истребителями.
В небе над Кубанью становилось тесно. В самом ниву, прижимаясь к земле, плывут на штурмовку переднего края обороны немцев наши бронированные «илы», наперерез им бросаются немецкие истребители, но их прочно связывают боем наши «яки», прикрывающие штурмовиков. На средних высотах с разных сторон идут группы немецких «хейнкелей» и «юнкерсов». Их встречают наши истребители; одни связывают группу прикрытия — «мессершмитты», другие расправляются с бомбардировщиками. А на высоте 8–9 тысяч метров закипают яростные схватки между истребителями.
Со стороны вся эта картина воспринималась как единая воздушная баталия, эшелонированная по разным высотам. Сотни скрещивающихся смертельных огненных трасс. Казалось невероятным, как могут еще ориентироваться здесь летчики. А вот и те, кто пострадал в бою: одни из них на подбитых самолетах проделывают всевозможные маневры, чтобы выйти из боя, другие сразу же бросают свои горящие или потерявшие управление самолеты и повисают в небе под куполами белоснежных парашютов.
Воздушное сражение на Кубани явилось школой боевого опыта для наших летчиков. Первые же бои показали несоответствие возможностей новых скоростных самолетов-истребителей тактическим приемам воздушного боя, основывавшимся на горизонтальном маневре самолетов старого типа. Поэтому бомбардировщикам противника нередко удавалось прорваться к объектам ударов, а наши истребители несли неоправданные потери. Стало ясно: надо отказываться от тактики оборонительного боя первых дней войны. Для сегодняшнего дня оборона — большое зло. Необходимо строить боевые порядки так, чтобы они в полной мере позволяли вести бои наступательного характера, дать авиаторам почувствовать свободу маневра, силу пар, взаимодействующих между собой, но не связанных порядком плотного строя, вселить в летчиков уверенность, раскрыть простор для их творческой инициативы. Нужен был перелом.
И он назрел. Вначале в виде отдельных тактических успехов — успешно проведенных воздушных боев, а затем все более четко проявлялся, вплоть до господствующего положения нашей авиации. Наши летчики более уверенно и полностью становились настоящими хозяевами неба.
Росла и разносилась по всей стране слава советских асов: Покрышкина, Крюкова, Семенишина, Речкалова, Фадеева, Трофимова, Голубева, Труда, Дрыгина, Комелькова, Вильямсона, Закалюка. С этими летчиками (они служили в других полках дивизии) мы встречались на одном аэродроме, часто группы нашего и соседних полков сменяли друг друга на линии фронта. Нередко летчики разных полков участвовали в одном и том же вылете, вели совместно воздушные бои.
В 100-м гвардейском полку (такой номер был присвоен 45-му полку при переименовании его в гвардейский) зрелыми мастерами воздушных схваток стали многие летчики. У каждого из них вырабатывался собственный стиль своеобразный характер поведения в бою. У братьев Глинка он проявлялся в исключительном владении искусством ведения боя на вертикальных маневрах, при этом у каждого был свой, присущий только ему почерк. Дмитрий умел исключительно эффективно использовать тактическую обстановку в любой схватке с врагом, хорошо организовывал взаимодействие внутри группы, которую возглавлял. Борис же был виртуозным мастером пилотажа. Его атаки были неотразимы, а прицельный огонь поражал самые уязвимые места самолетов противника.
Василий Шаренко любил заманивать противника в ловушку, брать его, как говорил, «на живца». Небольшая группа, обычно в две-три пары, завязывала бой, умышленно ставя себя в невыгодное в тактическом отношении положение. Фашисты, видя свое превосходство, бросались в атаку. А в это время находившаяся в стороне от завязавшейся схватки специально подготовленная группа обрушивалась на фашистов с высоты и быстро решала успех боя в нашу пользу.
Когда перед вылетом разрабатывались и обсуждались тактические приемы, задуманные Василием Шаренко, многие летчики предостерегали его:
— Смотри, Василий Денисович, как бы ты сам не оказался в роли «живца»!
Но Шаренко с присущим ему оптимизмом отвечал:
— Да ничего, нехай побольше входят в азарт, предвкушая легкую добычу, а мы выдержим, от прямых атак увернемся, но зато фашисту уже некуда будет уворачиваться, когда сверху атакуете вы…
И действительно, благодаря риску, на который так сознательно шел Шаренко, успех боя решался в пользу наших летчиков, сам Щаренко редко при этом сбивал фашистов, зато другие летчики увеличивали свой счет сбитых самолетов противника.
Его любили за смелость, за умение пойти на риск в интересах общего успеха, за его всегда спокойный характер и неисчерпаемый оптимизм.
Василий Шаренко, уроженец Полтавщины, часто употреблял в разговоре украинское слово «нехай». Несколько изменив это слово, летчики так и называли его любовно «Нихай». Поэтому общепринятым было: «Василий Денисович Нихай сказал…» или «Василий Денисович Нихай дал команду атаковать мне…»
Истребителем истребителей называли смелого, напористого и горячего в бою Дмитрия Шурубова. Умел он мастерски вести бои с «мессершмиттами», возглавлял обычно группу прикрытия в общем боевом порядке, всегда умело строил маневр, дававший ему тактический перевес.
Командир нашей эскадрильи Михаил Петров был отличным организатором, дирижером боя, умело направлял действия каждого для достижения общего успеха. Сам он атаками не увлекался, даже не преследовал иногда подбитые им же самолеты, предоставляя это другим летчикам.
Среди недавнего пополнения выделялся неисчерпаемой энергией, смелостью и ловкостью в бою летчик Николай Кудря. Великолепно владея мастерством пилотажа, он в любой ситуации умел уйти из-под удара и, наоборот, сам перейти в неотразимую атаку. Бил без промаха, но при этом нам казалось, что он зачастую пренебрегал собственной безопасностью…
Большинство летчиков были обыкновенными «трудягами»: владели в достаточной степени техникой пилотирования, умели использовать отдельные тактические приемы, сообразуясь с обстановкой, хорошо взаимодействовали между собой, выручая друг друга в бою. При удачно сложившихся обстоятельствах они умело атаковали противника, но при этом никогда не увлекались просто увеличением личного счета сбитых самолетов, а исходили из общих интересов всей группы, решая главную задачу — закончить схватку с противником в интересах наших истребителей.
Наряду с удачно проведенными боями случались и такие, когда противник брал верх, наносил удары по нашим наземным войскам, а мы при этом не могли дать ему должного отпора. Особенно это проявлялось во время массированных налетов больших групп бомбардировщиков. Происходило это потому, что наша истребительная авиация заранее, по составленному графику, распределялась на группы, действующие над линией фронта в течение всего светлого времени. Для каждой группы ставилось одно и то же задание — прикрытие линии фронта.
Противник же не рассредотачивал свою авиацию, как это делал раньше, а собирал большие силы для нанесения удара по определенному объекту. Сначала, как правило, появлялись истребители, численно намного превосходящие наши группы прикрытия, связывали их боем, а в это время, зачастую безнаказанно, прорывались и наносили удары по нашим наземным войскам вражеские бомбардировщики.
Заметно чувствовалось несовершенство нашей тактики в ведении боя с большими группами бомбардировщиков. Даже когда истребителям и удавалось прорваться к врагу, они не могли эффективно бороться со всей группой. В лучшем случае они сбивали несколько бомбардировщиков, но не могли помешать противнику выполнить задачу — нанести бомбовый удар по важному объекту.
Необходимо было совершенствовать нашу выучку, отказываться от отдельных устаревших приемов боя, применять новые тактические приемы.
Все чаще командование проводило совещания по обмену опытом, летно-тактические конференции. Этим вопросам посвящались партийные и комсомольские собрания.
Большую помощь оказывала нам фронтовая и армейская пресса, которая перешла от непосредственного описания боев и отдельных побед, прославляющих тех или иных летчиков, к вопросам тактики, предоставив свои страницы для размышлений о боях лучшим мастерам воздушных сражений.
Чуть ли не в каждом номере газеты 4-й воздушной армии «Крылья Советов» помещались статьи о тактике ведения боя с разными родами авиации противника, о боевых порядках групп, действующих при выполнении различных заданий, о способах выполнения отдельных специфических задач, о маневре, применяемом при зенитном обстреле, и на многие другие темы. Среди авторов были и наши летчики. Интересную статью «Место аса в групповом бою» опубликовал, например, Д. Б. Глинка. Часто автором содержательных статей был А. И. Покрышкин. В них всегда проявлялся глубоко творческий подход автора к вопросу, который он рассматривал, — шла ли речь о патрулировании истребителей над линией фронта, об атаках больших групп бомбардировщиков или о
