вечность.
Если Сесилия вела себя нехарактерно, то и Тесс не отставала. Хозяйка дома села обратно.
– Полли нужны ее спортивные тапочки прямо сейчас? – Тесс пришла в голову новая мысль. – Наверное, мне стоит поспешить забросить их в школу?
– Я опять забыла про тапочки Полли! – Сесилия вздрогнула. – Совсем из головы вон!
Тесс улыбнулась тому, какой ужас отразился на лице Сесилии. Казалось, она забывает что-то впервые в жизни.
– Они не пойдут на стадион до десяти, – медленно припомнила Сесилия.
– В таком случае я выпью с вами чашку чая, – решила Тесс.
Она прихватила из выдающейся кладовой Сесилии запечатанную пачку дорогого с виду шоколадного печенья и сама пришла в восторг от собственной безрассудной смелости. О, вот она, жизнь на краю, полный порядок.
– Печенья?
Глава 24
Кружки Тесс взяла неправильные – Сесилия никогда не подавала их гостям. Вот Тесс подносит ко рту кружку с чаем и улыбается поверх ободка, не имея представления о жутком монологе, беззвучно длящемся в голове у Сесилии.
«Хочешь, расскажу, что я выяснила вчера ночью? Мой муж убил Джейни Кроули. Знаю-знаю! Ух ты, ну! Да, дочку Рейчел Кроули, верно, милой седой дамы с грустным взглядом, той самой, которая прошла мимо нас сегодня утром, посмотрела мне прямо в глаза и улыбнулась. Вот! Честно говоря, Тесс, я тут попала как кур в ощип, как сказала бы моя мать. В тот еще ощип».
Что бы сказала Тесс, если бы Сесилия и впрямь произнесла это вслух? Поначалу Сесилия решила было, что Тесс – одна из тех загадочных, уверенных в себе особ, которым не нужно заглушать тишину болтовней. Но теперь ей пришло в голову, что та, возможно, просто застенчива. Было что-то отважное в том, как она встречала взгляд Сесилии и сидела, выпрямив спину, словно ребенок, примерно ведущий себя в гостях.
Она оказала Сесилии по-настоящему большую услугу, когда подвезла ее домой после унизительного происшествия возле канавы. Интересно, отныне Сесилию всегда будет тошнить при встрече с Рейчел Кроули? Это может изрядно осложнить ей жизнь.
Тесс склонила голову набок, разглядывая книги о Берлинской стене.
– Мне всегда нравилось читать о попытках побега.
– Мне тоже, – согласилась Сесилия. – В смысле, об успешных. – Она открыла одну из книг посередине, на вклейке с фотографиями. – Видите эту семью? – Она указала на черно-белый групповой портрет молодой пары и их четырех маленьких, обтрепанного вида детей. – Этот человек угнал поезд. Его прозвали Гарри Пушечное Ядро. Он на полной скорости провел поезд сквозь заграждения. Проводник спрашивал его: «Ты рехнулся, приятель?» Им всем пришлось забраться под сиденья, чтобы их не застрелили. Можете себе представить? Не то, каково пришлось ему, а каково пришлось ей. Матери. Я все время об этом думаю. Четверо детей лежат на полу вагона, а над ними свистят пули. Она сочиняла сказку, чтобы их отвлечь. По ее словам, она никогда прежде не придумывала им сказок. На самом деле я тоже никогда не сочиняла сказок для своих детей. У меня не очень хорошо с воображением. Готова поспорить, вы придумываете сказки для своих детей, верно?
– Бывает, наверное. – Тесс прикусила ноготь на большом пальце.
«Я слишком много болтаю», – подумала Сесилия.
Затем она сообразила, что сказала «для своих детей», в то время как у Тесс был только один сын, и задумалась, не следует ли ей исправиться. А вдруг Тесс отчаянно хочет завести еще детей, но по какой-то причине не может?
– Думаю, это показывает, на что человек готов пойти ради свободы. – Тесс развернула книгу к себе и посмотрела на фотографию. – Мы просто принимаем ее как данность.
– Но мне кажется, на месте его жены я бы отказалась, – заметила Сесилия. Голос ее прозвучал слишком взволнованно, как будто ей и впрямь предстоял этот выбор. Усилием воли она взяла себя в руки. – Не думаю, что мне
