скорость согласования договоров в этой компании. Но ты же не просто мечтатель. Ты – математик. Ты даже написал пару макросов и прикинул расчеты.
И вот ты, такой воодушевленный, направляешь все это своему начальнику. Ожидая, что он сейчас провозгласит тебя гением и даст, наконец, интересную работу по внедрению всех твоих идей.
Но начальник молчит день, другой, неделю. Ты не выдерживаешь и все-таки спрашиваешь у него, что он думает про твои идеи. А он тебе так устало, нехотя отвечает: «Да мы это уже пробовали, толку нет» или «Да с нашими айтишниками это умрет, не успев родиться!».
Ты начинаешь выспрашивать его подробнее и понимаешь, что он даже не врубился в суть твоих идей. А возможно, даже не читал.
Последняя попытка: ты ему рассказываешь идею на словах. И получаешь характерный ответ: «Хорошее предложение, только кто нам денег даст?»
Окончательно утверждаясь в мысли, что все вокруг тупые, ты еще в надежде походишь по этой компании. Потом еще в парочке. Картина такая же. И у тебя два выхода: или ты соглашаешься с законами негибкого корпоративного мира и становишься таким же тупым, или валишь из него.
Так я и сделал. Я свалил. Причем и из математики тоже.
Я всегда испытывал интерес к «разговору по душам». Я заметил, что человеческая психика ежеминутно разрушает законы логики. При этом человеческий мозг ее тут же снова создает. Игры сознательного и бессознательного начал манили меня…
Мой математический мозг быстро освоил все правила.
Чем больше я погружался в познание психологии, тем больше меня это вдохновляло и затягивало.
Правда, несмотря на это, моя личная жизнь, судя по всему, катится под откос. Отношения с подругой – в подвисшем состоянии. Будто затишье перед бурей. Мы с Верой уже три года вместе и, кажется, надоели друг другу. Я не знаю, кто в этом виноват. Наверное, оба. Помню, как мы познакомились, – это было романтично. Или мне так казалось. Мне еще предстоит со всем этим разобраться…
Вообще мы не жили вместе. Вернее, мы жили вместе то у нее, то у меня. На два дома. Но динамичный городской ритм жизни ставит нас в условия постоянного движения. Я люблю центр и индустриальные пейзажи. Тут у меня офис. Вера любит зеленые районы и шелест листвы. Она – художница, много времени проводит за написанием пейзажей.
Звонит телефон. Смотрю на определитель – клиентка. Недавно ее взял.
– Да, Вика, добрый день.
– Максим, я задерживаюсь на пятнадцать минут, это ничего?
– Я тебя жду, не переживай.
Мой офис находится в доме напротив моей квартиры. А это значит, что до работы я добираюсь ровно пять минут.
Вика была моей пациенткой почти два месяца. Вспышки гнева и явные признаки неуверенности в себе. Со стороны она могла выглядеть как истеричная старая дева, повернутая на всю голову из-за неудач в личной жизни. При этом мало кто мог предположить, что у Вики был изумительный муж, который, правда, находился большую часть времени в длительных командировках и не уделял должного внимание супруге.
В подростковом возрасте обида на родителей сменилась ненавистью к отцу, а сейчас – лютой ненавистью к талантливой блондинке-сопернице. Такие травмы психоанализом быстро не исправляются. Я даже склонен думать, что они до конца вообще не поддаются. Но Вика отказывается от любых других методов лечения, опасаясь за последствия.
…Через десять минут я уже сидел в своем уютном кабинете с огромным кожаным диваном, на котором были разложены белоснежные овечьи шкуры. Ужасно непрактичная вещь для офиса! Моя секретарша вынуждена раз в полгода покупать в «Икее» новые шкуры, но они создают уют для клиентов, и я иду на эти неудобства.
– Добрый день, Максим! – влетает запыхавшаяся Вика. Входя, она задевает вешалку своим тучным бедром, и та начинает шататься.
– Не суетись, Вика. Аккуратнее… – Я подскакиваю двумя огромными прыжками, но не успеваю, и вешалка с грохотом падает на пол.
