была в гардеробе, бирка от гардероба - под обломками.
Даня дал дубленку, я закуталась и мы пошли в корпус. Охрана пустила только после того, как мы объяснили, что нам не в чем ехать домой. То ли боялись, что корпус рухнет, то ли, что порежемся, не знаю.
- Дайте, пожалуйста, куртку. Ярко-розовая, вон на той вешалке, - сказала я, чуть запыхавшись.
- Где бирка?
- В аудитории. Под стеклом где-то, в сумке.
- Без бирки не выдадим.
Я опешила. Повсюду валялось стекло, обломки стендов, рамы. Мне хотелось убраться оттуда, было страшно вернуться, хотя я была уверена, что больше опасности нет.
Они позвали старшую. Выражение ненависти на ее лице я не забуду. Оно было страшнее взрыва.
- Мы уже одной девушке выдали! Ничем не могу помочь!
Не дословно привожу, тогда я слабо понимала, что происходит. Мне казалось, что бирка…это ерунда, что главное - то, что мы живы. Почему я была хуже той девушки? И, естественно, у меня и в мыслях не было прихватить чужое пальто. Мне просто хотелось одеться. Подбежали мои ребята, бросились на кафедру, понимая, что меня запросто могут оставить без одежды и выгнать на мороз. Подошел охранник, сказал, что делать нечего и куртку нужно дать.
- Я не буду платить за бирки! - взвилась гардеробщица. - У нас уже знаете, сколько не хватает?!
- А девушке что, умирать теперь? - удивился охранник.
- Я сказала, что за бирки платить не буду! Пусть приносит деньги!
Уже со слезами на глазах: нервы-то не железные, даже у меня, я объяснила, что и деньги, и документы на четвертом этаже, его сильно повредило и там все обнесено лентой. Раньше понедельника сумку я не получу. Охранник откровенно обалдел. Не мог ничего сказать, как и я, поражался этим женщинам, которым пятьдесят рублей были дороже здоровья, пусть и незнакомой девушки. Я не думала ни о чем, кроме безопасности и своей, и своих друзей, и остальных, а они прикидывали, во сколько ей станет мое спасенное здоровье.
- Вы не будете платить! - попытался воззвать к разуму охранник. - За все заплатит бюджет, институт, как и за окна…
Тщетно. Я взяла себя в руки.
- Запишите мои данные, - голос предательски дрожал. - Я принесу, как вернут вещи.
Та нехотя взяла листочек. Я повернула голову и тут же бросилась к мужчине, стоящему у лестницы. Это был наш заведующий лабораториями. Он открыл дверь аудитории. Я сбросила с сумки куски стекла, стараясь не смотреть на раму, валявшуюся прямо на парте, перевернутый стол, нашла бирку и уже через пару минут получила на руки куртку. Выдохнула и отправилась помогать ребятам, которые, воспользовавшись случаем, доставали все наши вещи.
Этот день закончился не скоро. Фактически, он еще идет: не смолкают обсуждения. В прессе, интернете, на улице и в университете. Я бы не вынесла с этого дня столько впечатлений, если бы не люди. Я не поняла того, что делали завхозы. Я знаю, что, возможно, я не права и у них маленькая зарплата, они не могут платить за всех, даже мысли допустить не могут, хоть она и откровенно глупая. Но так уж меня воспитали: здоровье и жизни людей - прежде всего. Не только мои, я бы без колебаний бросилась на помощь другим, теперь я это знаю. Только это знание греет душу. Несмотря на то, что я была практически в эпицентре событий, я не жалею, что не сидела в безопасности дома. Это проверка. На то, как я действую в экстренной ситуации. На то, могу ли трезво мыслить. На то, могу ли помочь другому. На человечность, в конце концов. Теперь я точно знаю, что далеко не худший представитель рода. И немножко меньше боюсь катастроф.
Все кончилось благополучно. Никто не погиб, число пострадавших…не так уж и огромно. Даже те немногие, кто пострадал более серьезно, выжили, чему я очень рада. Я знаю, что мы были на волоске и я счастлива, что все еще жива, что могу писать, веселиться, шутить…В прессе, естественно, история эта раздута так, словно челябинцы - вторые динозавры, на которых упал метеорит. Все куда менее страшно, я вас уверяю. Город восстанавливается, постепенно, но верно. Люди шутят, смеются сами над собой. Мы уже меньше дергаемся от резких звуков, да и паники больше нет.
Сегодня я принесла конфеты тем, кто, увидев семерых перепуганных детей, наплевал на все должностные
