артефактора, полностью сосредоточенного на разговоре.
– В последнее время мы с Всеведой необычайно сблизились… Я так перепугался во время покушения, перепугался, что она может умереть… Я не отходил от неё в Эрлийской обители, был первым, кого она увидела, когда очнулась, пообещал себе, что никогда больше её не отпущу, уговорил жить вместе, и… И теперь живу по расписанию любимой. Просыпаюсь рано, ложусь поздно. Выходных нет. Отправиться на отдых мы пока не можем, потому что в Тайном Городе не всё ладно.
– Недосыпание ведёт к неудовольствию?
– Я счастлив оттого, что мы вместе, но никак не могу согласовать новое расписание со своими старыми привычками…
– Выбери что-нибудь одно, – рассеянно пробормотал Клопицкий.
– Вижу, ты никогда не любил, – ответил детектив и тяжело вздохнул.
– Я влюблён в работу, – парировал Тыжеумер, не отвлекаясь от компьютера. – Это считается?
– Ты с ней спишь?
– Как раз наоборот: не сплю.
– Тогда почти считается, – хмыкнул Федра, с благодарностью принимая из рук вернувшегося Трофима кружку кофе.
– Итак, мы выяснили, что я могу чувствовать то же самое, что и ты, – с энтузиазмом произнёс Клопицкий. – Теперь говори, чем недоволен? Со стороны кажется, что ты в полном шоколаде.
– Мне приходится рано вставать.
– Из-за этого ты ко мне не приехал бы.
– А ты решил, что мне нужно поплакаться в жилетку?
– А разве нет? – Тыжеумер чуть приподнял брови. Получилось забавно.
Активно лысеющий Лёня сохранил шевелюру лишь на затылке, да за широкими, как крылья летучей мыши, ушами, и это обстоятельство – недостаток волосяного покрова, – по всей видимости, и заставил Клопицкого отрастить на безвольном подбородке длинную раздваивающуюся бородёнку. Мужественности она не прибавляла, только комичности, отчего мимику артефактора иногда принимали за ужимки, однако сбривать волосатое недоразумение Тыжеумер отказывался наотрез.
– Не хочу плакаться, – хмуро ответил Федра. – Но шоколад и в самом деле горчит.
– Твоя главная проблема в том, что ты не жиголо, – менторским тоном произнёс Клопицкий. После чего негромко воскликнул: «Есть!», нажал на какую- то кнопку, то ли сохраняя, то ли удаляя результаты, и крутанулся в кресле, поворачиваясь к другу лицом. – Альфонсы не задумываются и не сомневаются, они пользуются.
– Я живу на свои.
– Я знаю.
– Когда мы познакомились, Всеведа уже занимала высокое положение в Зелёном Доме, и мы сумели приспособиться к разнице в положении. – Припомнив те счастливые дни, Юрий машинально улыбнулся. – Всё шло хорошо, пока…
– Пока она не стала жрицей? – помог Лёня.
– Да.
– У неё появилось много новых забот.
– Что естественно.
– То есть ты был готов к изменениям?
– Разумеется. – Федра помолчал, потом допил кофе, поставил кружку на стол и негромко закончил: – Боюсь только, что новые заботы её съедят.
Что-то подобное Клопицкий и ожидал услышать. Он развёл руками, показывая, что всё в мире – суета, после чего улыбнулся и уточнил:
– Выяснилось, что войти в Круг гораздо труднее, чем стать жрицей?
– Догадался?
– Я знаю женщин и могу предположить, какие нравы царят на вершине зелёной пирамиды.
– Как я понял, в обычное время тамошняя грызня мало отличается от интриг на вершине Ордена, но сейчас королева слаба, и её недоброжелательницы пытаются воспользоваться ситуацией. – Юра выдержал паузу, размышляя, стоит ли совсем уж откровенничать со старым другом, решил, что весь Тайный Город видит оппозиционных жриц насквозь, и продолжил: – Они думают, что могут добраться до короны.
– Всеведе предлагают сделать выбор?
А вот на этот вопрос ответ был однозначен:
– Есть вещи, о которых она мне не рассказывает.
– Но ты видишь, что ей тяжело.
– Да.
