— Ш-ш-ш… Дон-н-н!
— Ничего себе! Александр Игоревич, где вы научились ножи метать?
— В десанте. Есть такой десант — в очко нырять, граблями махать…
— …вертухаев мочить.
— Тоже играли?
— В «Redneck Rampage»? Оскоромилась. До сих пор стыдно.
Спускаться в метро не хотелось. Гомон, давка, толкотня. Чья-нибудь потная подмышка перед носом. А на улице хорошо. Тепло, ветерок обдувает…
Первым делом ветерок обдал Золотаря бензиновой гарью. Затем — ароматами дворовой помойки. Табачным дымом. Швырнул в лицо горсть пыли. Липкую обертку от мороженого. Отчаянно звенел трамвай. Джип, выехавший на рельсы, в ответ гудел с презрением — и полз со скоростью беременной черепахи.
Минута — и траффик встал намертво. Лавируя меж бамперами, Золотарь стал форсировать дорогу. И едва не угодил под колеса: пробки имеют свойство рассасываться в самый неподходящий момент.
— Жить надоело, придурок?! — мордатый таксист высунулся из окна «девятки».
Золотарь счел за благо промолчать. На тротуаре он перевел дух. На губах ощущалась ванильная сладость от обертки, прилетевшей в лицо. Страшно захотелось мороженого. Он ссыпался по ступенькам в угловой подвальчик-гастроном. Долго, придирчиво выбирал, изучая фейерверк трубочек, конусов и брикетов сквозь заиндевелое стекло. Взял кофейный «Магнат» в шоколаде, расплатился и выбрался на улицу.
От «Магната» полегчало. Раздражение отступило. Чтобы вернуться с подкреплением — на родном Пушкинском въезде, оказывается, исчезли все урны. Бумажку бросить некуда. Блин, кому они мешали?! Так хорошо было… Когда на каждом шагу — урна, даже последняя сволочь не швырнет окурок под ноги.
Бомжи сперли на металлолом?
— …И не говорите, Шурочка! Безобразие!
Рядом образовалась соседка из третьего подъезда. Серебро кудряшек, кармин рта, лицо заштукатурено в три слоя. И вечная обида, если назовешь ее «тетей Вавой». Как вышла на пенсию — подавай Вареньку, и все тут.
Варенька выгуливала болонку Лайзу, чихающую зимой и летом.
— Надо в ЖЭК жалобу подать. И в милицию.
— А мэру подадим? Губернатору?
Хотелось развить тему, дойдя до президента и Гаагского трибунала. Но Золотарь сдержался — и зря. Соседка иронии не поняла.
— Вот именно! Губернатору! Никакой управы на них нет!
— На губернаторов?
Он уже жалел, что ввязался в разговор.
— Господь с вами! На наркоманов, чтоб им пусто было!
— Думаете, это наркоманы урны крадут?
— А кто ж еще?
— Зачем?
— Отраву свою в них варят!
Интересная мысль. «А мужики-то не знают!»
— Извините, я спешу. Всего доброго.
— До свидания, Шурочка…
И все-таки бросать обертку на тротуар не хотелось. К счастью, рядом находилась знакомая подворотня, выводившая к мусорным бакам.
— …козел!
— Я тебе блевану!
— Мочи его, пацаны!
Смрад ударил в ноздри за миг до того, как Золотарь увидел, что творится в подворотне. Четверо юнцов, разгоряченных водкой, азартно «носковали» бомжа. Жертва корчилась на асфальте — щербатом, грязном, как рот ханыги. Клетчатая
