Ёлка не должна погибнуть напрасно. Этого я точно не допущу!
Элваров мы догнали только через две минуты. Его величество мчался, как ополоумевший горный козел. Любой нормальный человек уже задыхался бы, бегая в горах, с их разреженным воздухом. Но
Тёрн, казалось, был сделан из митрила.
Митрил — легендарная гномья сталь, сделана, по непроверенным данным, с добавлением платины и толченых алмазов. Режет все, не режется ничем. Прим. Авт.
Оттуда мы бежали что-то около пятнадцати минут, туда — уложились за шесть. Элвар бежал так, словно знал, куда надо идти. Странно.
Я почти физически ощущал его чувства.
Гнев. Надежда. Отчаяние. Ярость.
Интересно, что значит для него Ёлка, если он так сходит с ума?
И что мы увидим, когда добежим туда?
Я знаю, как выглядят тела, попавшие под лавину. Уже не люди. Тела. Помочь им не удается. Изломанные, перекрученные, заледеневшие.… Вряд ли мы сможем помочь Ёлке.
Тёрн остановился перед свежим завалом. Дотронулся до него рукой. А потом, ни секунды не сомневаясь, сдернул плащ и расправил крылья.
Я впервые видел, как летают элвары. Грандиозное зрелище! Тёрн легко планировал в потоках воздуха, поднимаясь все выше и выше. Телохранители сорвались за ним. Дайр засопел, сделал два жеста рукой — и взлетел вверх. Не так красиво, зато очень быстро. Я зажмурился — и последовал за ним. Высшие силы, как же я не люблю летать! Я просто боюсь высоты.
А Ёлка, наверное, боялась смерти.
Да хрена! Ничего она не боялась. И своей смерти тоже! Она просто в нее не верила. И никогда не поверит. Не поверила бы. Как же страшно думать о подруге в прошедшем времени!
Завал я перелетел. Но приземляться не рискнул. Это каменное месиво — другого слова и не подберешь — могло поползти от малейшего толчка. Но элвары и не приземлялись. Они держались в воздухе прямо над поверхностью, как стая ворон-переростков.
Стервятников.
Стервецов, сказала бы Ёлка. Ей ужасно нравилось поддразнивать людей. Причем она делала это с самым серьезным видом, так, что человек до самого конца не понимал — разыгрывают его или нет. Я вздохнул и подлетел поближе.
— Есть какой-нибудь способ разобрать этот завал?
— Нереально, — отозвался Дайр. — Да и незачем. У Ёлки будет царское надгробие.
— Только после смерти, — отозвался Тёрн.
С виду он было совершенно спокоен, но я всеми зачатками своей телепатии воспринимал его тревогу. М-да, не хотел бы я из-за кого-то так переживать. Он же просто одержим! И мы его отсюда не утащим. Он просто в этом ущелье и сдохнет, если своего не добьется.
А потом до меня дошли его слова. И даже высотобоязнь отступила.
— Ты хочешь сказать, что она…
Я просто не мог произнести это вслух — и услышать в ответ "Нет". Но мне и не пришлось.
— Она жива.
Тёрн на миг запнулся, а потом продолжил:
— Когда выводили элваров, им придавали различные свойства, полезные для солдат. И это — одно из них. Я могу почувствовать, жива она или мертва. Я буду знать, когда ее сердце остановится — как буду знать, где найти Ёлку. Хоть в другом мире.
— Вы так можете со всеми людьми!? — не выдержал я.
Фиолетовые глаза сверкнули яростью.
— Я обязательно поговорю с тобой на эту тему — когда моя… моя подруга будет извлечена из-под этого завала. Не забывай, каждое наше слово — это миг ее жизни. Возможно, решающий.
Мне стало стыдно. Ёлка бы не рассуждала.
— Телекинезом мы всю эту кучу не перекидаем.
