освободилась, я полетела ее искать.
— Снежинка, ты все-таки вернулась! — радостно поприветствовала меня она, внезапно выскакивая из-за поворота.
Я обегала уже ползамка, так и не найдя следов завхоза, а она как обычно появилась неожиданно. Если бы я не знала, что к магии она не причастна, то с уверенностью сказала, что Ария умеет проходить сквозь стены.
— А разве могло быть по-другому? — глупо хихикая ответила я, хотя на самом деле сердце бешено стучало в груди.
— Вот и я тоже так думаю. Зато эти чуть пол Академии не разнесли, переживали, — под «этими» подразумевались Мирослав и Эдик, может быть с приложениями.
Ария была довольна, на лице не залегло и тени беспокойства. Она стояла и просто смотрела на меня, прислонившись к стене. А потом напускная веселость пропала:
— Я безумно перепугалась, когда ты пропала из Рейхарда. Честно сказать, если бы я не знала, что ты эмигрантка, я бы тоже подняла панику. Вы ведь ушли в Лайори?
— Да, но как ты узнала, что мы ушли оттуда? — я нахмурила брови, чувствуя что-то неправильное в этом.
— Неужели ты думаешь, что живя в волшебной академии, я еще не научилась узнавать все, что мне нужно? — задорно подмигнула мне завхоз, снова возвращая беззаботное выражение лица. — Кстати, я тут написала новый стишок. Это своеобразное продолжение к грозе. Тебе идея может пригодиться.
Она подмигнула мне и, извинившись, ушла работать дальше, так как в замке все ходило ходуном. Я развернула листок прямо в коридоре, читая шепотом строчки:
— Ветер воет в облаках,
Свет пытаясь удержать.
Темным небом льется страх,
Заставляя забывать.
Бой дьявольский в мирах
Расколол пространство в клочья.
Трудно в пальцах удержать
День во тьме ежепорочной.
Открываешь резкий взгляд:
Нет души, цветов и боли,
Скрылся в дымке путь назад,
За спиною только воля.
Я сложила листок пополам и спрятала его в карман. Каким образом этот стих относился к грозе, я пока не понимала. Здесь абсолютно другой смысл, никаких ассоциаций.
Оставшиеся полторы пары, я блуждала в коридорах академии, стараясь найти все то, чего я не видела. Периодически, в основном на перемене, я натыкалась на студентов, которые очень сильно за нас всех волновались. Судя по всему, Эдик и Мирослав устроили здесь целое представление, перебаламутив абсолютно всех. Если раньше кто-то еще не знал о Рейхарде, то после сегодняшнего дня ситуация явно изменилась.
Потом я вспомнила, что мама, наверное, тоже волновалась за меня. Самым трудным было найти закинутый в дальний угол сотовый, который, мало того, что плохо ловил сеть в замке, так еще и раздражал меня своим видом. Старый и облупленный он достался мне после того, как папа купил новый. Я не хотела его сюда брать, но мама настояла. Найдя трубку, я позвонила, сказала, что отдавала его на несколько дней в ремонт, рассказала о том, как охотно берут нынче косметику и с чистой совестью отправилась гулять дальше.
На ужине меня обступил весь мой факультет, расспрашивая о здоровье. Анжелкина рука производила неизгладимое впечатление. Я уверила ребят в том, что со мной все в порядке, и только после этого, меня пропустили к преподавательскому столу. Вопреки ожиданиям, там собрались не все. Из знакомых мне, были только пара женщин, преподающих на моей специальности, и Анжей, с недовольным видом жующий салат.
— Кормят тут, конечно, как-то маловато, — неожиданно начал беседовать со мной на отвлеченную тему этот темноволосый мужчина лет под сорок. — Горячего мне, как обычно не хватило.
