договор это называется.
- Что-то плохо они без них обходятся, - смеется Артем. – Ерунда какая-то обычно получается, фигней называется.
В общем-то, он прав. К сожалению, человек так и не научился жить самостоятельно. С темных первобытных времен и до наших светлых дней мы нуждаемся в ком-то или чем-то, на кого можно было бы переложить свою ответственность, транспонировать свои страхи перед неизвестностью. Этот паразит – государство – не отомрет, пока он необходим нам как кислород.
- Все равно работа неблагодарная. Грязь и тоска. И государственное обеспечение, я тебе скажу, благо сомнительное, в особенности, если учесть, как наше государство любит его предоставлять, да и вообще что-то предоставлять.
- А я бы пошел… - вздыхает Артем.
- Ты? В менты? – вмешивается Петр, - Не смеши.
- А что такого? – Артем переводит взгляд на него.
- Да ничего. Просто смешно.
- Ладно вам горячиться, - я мирно улыбаюсь, - давайте лучше выпьем.
- Давай.
Мы стукаемся бутылочными горлышками и выпиваем пива. Во рту горьковатый солодовый привкус, слегка пощипывает губы.
Солнце медленно опускается по рассеченному белыми шрамами облаков небосклону, начиная плавно закатываться за верхушки деревьев на том берегу, - потихоньку наступает вечер. Хотя, конечно, вечера в мае – учитывая, что на носу вообще сезон белых ночей – светлы и не нагоняют такой тоски на сердце, как, скажем, вечера в октябре или феврале, но все-таки вечер – это вечер, это время зрелости и осмысления, время опыта и утрат, и это наводит на определенные мысли. Я смотрю на реку. Вода рябит под легким ветерком, рассеивая красные искры от закатных лучей. Время идет, река течет. А мы сидим на берегу и ничего не ждем. Наслаждаемся.
Выпиваем еще пива. Швыряем на спор камешки-гладыши – у кого дальше полетит. Выигрывает Петр.
По-прежнему сидим на известняковых плитах, разговариваем. Солнце гладит наши лица красноватыми ладошками, что тянутся сквозь нестройные ряды деревьев на противоположном берегу. Изредка налетает ветер, который треплет наши волосы и пытается забраться под одежду.
- Что-то я устал смотреть на эту воду, - говорит Артем, - может, в город вернемся?
- Поддерживаю, - говорю я. – Только по городу пройдемся, на одном месте сидеть надоело.
- Хорошо, без проблем.
Мы возвращаемся в город. Вечер полновластно растекся по улицам, заполнив их прохладной тенью, таинственными загадками и чужими секретами. На душе легко, по телу разливается приятное тепло – выпитый алкоголь сделал свое дело. Хочется женской ласки.
Ах, май! Май-сорванец, май-развратник, что захватил наши души. Хочется наполнять легкие его воздухом до предела, пить его, познавать, овладевать этим вечером как застенчивой юной девушкой. Хочется жить. Радоваться и смеяться. Несмотря на боль грядущих дней. Несмотря ни на что.
Мы покупаем еще пива и идем гулять по городу. Улицы наполнены молодежью, которая прогуливается, как и мы, слушает музыку на автобусных остановках и просто общается. Автомобилей почти не видать. Изредка проезжает патруль ППС. Теплый ветер, появившийся вместе с наступлением вечера, шелестит свежей листвой в кронах деревьев, гоняет мелкую пыль по растрескавшемуся асфальту у нас под ногами.
- Как-то все изменилось, пока я был в армии, - говорю я, - и не изменилось одновременно. Ерунда какая-то.
- Церковь вон построили.
- Вижу.
- А покрасили только фасад, на остальное краски не хватило.
- Батюшка приватизировал.
- Правда? – спрашиваю я.
- А то! Ушлый поп. Он на строительстве этой церкви неплохо наварился. Дом себе отгрохал – как у олигарха…
- Попы – вообще предприимчивый народ. Пользуются верой наивных сограждан в своих корыстных целях.
- А бог есть? – спрашивает меня Петр.
- Откуда мне знать? Если и есть, то он ни при делах. Такой же нищий и горемычный, как и мы. С его всепрощением и
