холостяцкой жизни: холодильник был заполнен… ничем. Лишь в морозилке по стенам выступали сталактиты и сталагмиты льда. Стас пояснил, что питается в основном в близлежащих забегаловках либо в столовой на работе, дома готовит только лапшу быстрого приготовления, если слово готовка тут вообще уместно.
- Мы этот момент поменяем, - сказал я, разглядывая небольшую кухню. Армейское питание, конечно, не отличалось особыми кулинарными изысками, но питаться обстоятельно и впрок за время службы я привык.
- Меняй, если хочешь, - пожал плечами Стас, - только готовить тогда будешь все равно ты.
- Не вопрос, - подытожил я.
- Вопрос лишь в том, кто пойдет за пивом?
- Думаешь?
- А то!
- Ну, раз с готовкой порешили, могу и я сходить, заодно и продукты куплю.
- Продукты ты купить еще успеешь, не последний день здесь живешь, только приехал, а за пивом сходим вместе и прошвырнемся заодно по району.
- Как скажешь.
- Я уже сказал.
Мы обулись и пошли на улицу. Теплый вечер растекся по дворам, принеся уютную прохладу; для миллионов жителей мегаполиса наступало время отдыха, таинственное время духа и созерцания. Можно было собраться с мыслями.
Весна закончилась. Время тревог и перемен было вычеркнуто из календаря навсегда, близилось лето новых поисков и надежд. Пока что мы просто шли пить пиво и болтать: за жизнь, о планах на будущее, о девушках, обо всем. Завтра нас ждали дела, сегодня мы могли ненадолго о них позабыть.
Стас купил по две бутылки на брата и сигарет – угощал он. Я пытался предложить поделить оплату пополам, но он беспрекословно отказался. «Ты – мой гость», - сказал он. Мы пошли в ближайший парк, разбитый позади крупного торгового комплекса.
- Ну, давай – за встречу, - сказал Стас, когда мы расположились на скамейке в парке.
- Давай, - мы стукнулись бутылками.
Наша жизнь зачастую банальна, хотя мы и не хотим этого признавать. Ее описание можно свести к простым: пошел туда-то, встретил того-то, выпил с ним пива, поболтал о том-то. К сожалению, это так. Из наших речей не составишь глубокомысленных трактатов о философии на память и в назидание потомкам, как это было у древних греков. Мы просты и предсказуемы. Наши проблемы, наши трудности и радости примитивны и похожи на трудности и радости всех остальных жителей земли, и с этим ничего не поделаешь. Поэтому читать про нас местами будет не интересно – это я точно могу сказать. Но, читая про нас, можно будет прочитать в открытой книге и всех остальных, тех, кто остался за пределами текста. Детали не важны, ибо детали просты и понятны, мы все живем одним и дышим одним. И этот вечер – лишь один из тысяч фрагментов огромной мозаики бытия, выполненной в однообразной манере, из однотипных и одноцветных кусков, дабы в совокупности, в структуре стать чем-то гораздо более сложным. Поэтому все повторяется, круг за кругом, страница за страницей.
- Ты в университете собираешься восстанавливаться? – спросил Стас.
- Думаю об этом. Только хотел бы сначала попробовать перевестись на философский.
- Думаешь, получится?
- Не знаю. Теоретически возможно все, что явно не противоречит здравому смыслу, но, сам знаешь, на практике начинают вырастать такие преграды, которые даже здравому смыслу не по плечу.
- Это точно.
- Сам-то не пробовал восстанавливаться?
- Думал об этом, но не пробовал.
- А чем тогда занимался тут, пока я, так сказать, отсутствовал?
- Да так… Работал в основном.
- А не в основном?
Народ тянулся в парк от торгового комплекса целыми вереницами, люди покупали там продукты и выпивку и устраивали импровизированные пикники здесь, прямо на скамейках и лужайках. Я вспомнил, что сегодня пятница, а, значит, следом идут выходные, поэтому люди и оттягивались.
- С Танюхой расстался, - Стас достал сигарету и закурил.
