Суворовым, – если бы вы проводили меня до ближайшей станции пневмопоездов. Мне хочется побыстрее убраться подальше от этих трущоб.
Чаппель с удовольствие откликнулся на просьбу.
На станции Суворов посмотрел расписание и разочарованно протянул:
– О-хо-хо, как это характерно для здешнего бардака!
Судя по расписанию, в тот район, где Суворов снимал квартиру, поезд отправлялся только через час.
– Вот, полюбуйтесь на этих чинуш. Им не приходит в голову пустить побольше поездов в районы, где живут приличные люди. И это во время, когда экономят топливо и не улицах нет ни одного такси!
– Трудности военного времени.
– Знаете, Чаппель, конечно, негоже такое говорить совсем незнакомому человеку, но все же налицо типичный пример недальновидности нашего Императора.
Чаппель горячо кивнул.
– Впрочем, вам не с чем сравнивать здешний бардак, – продолжал Суворов. – Вот если бы вы глотнули воздуха свободы, которая царит на планетах Фронтира! О, там люди сами устанавливают законы, поэтому и законы у них – людские.
Однако и там сволочей хватает. Меня угораздило слишком громко высказать свое "фу" по поводу какого-то очередного глупейшего решения Императора, ну и пошло-поехало...
Считай, мне повезло. Только попросили уволиться в отставку по состоянию здоровья. И конфисковали в пользу армии агроферму, которую я построил на собственные денежки. Вот так я и очутился на Прайм-Уорлде. Воображал, что с моим послужным списком и доброй профессиональной репутацией мне будут все двери открыты. Хренушки. Я в черном списке и хорошей работы найти не могу. Сломали жизнь, душу вынули... А впрочем, извините, никому не интересно выслушивать чужой скулеж.
Поскольку Чаппель остался с Суворовым ждать поезда, то генерал самым естественным образом пригласил его отужинать в привокзальном дорогом ресторане. За столиком выяснилось, что Чаппель – бывший диспетчер самого лучшего космопорта. Суворов был приятно удивлен.
Я в жизни много чему научился. Когда застраиваешь необитаемые миры, приходится многому учиться. Но работа диспетчеров меня всегда поражала – это ж каким умницей надо быть, сколько всего разом в голове держать и как быстро реагировать! – Суворов сделал паузу, потом спросил: – Не люблю лезть в чужие дела... Однако разрешите полюбопытствовать, что вы делаете в этом убогом районе? Если не хотите – не отвечайте.
Чаппель, разумеется, ответил. И поведал свою историю во всех подробностях.
Суворов пришел в ужас.
– Да-а, – протянул он, – ноешь, что у тебя нечего на ноги надеть, только до тех пор, пока не встретишь человека на протезах... С вами поступили действительно по-скотски.
И он заказал еще бутылку вина.
Чаппель, бывший трезвенником еще тогда, когда у него водились деньги, не очень налегал на вино. Суворов тоже.
– Знаете, – сказал Суворов за десертом, – я в жизни только об одном сожалею – что не было у меня сына. Вот умру – и имени некому передать... Но ничего, проклятый Император позаботится, чтоб я недолго по свету бродил.
Они выпили по стопке бренди, и Суворов расплатился.
Когда они вышли из ресторана, генерал рассыпался в извинениях перед Чаппелем. И как это его угораздило напоить своего проводника и нового друга! Да как же молодой человек вернется к себе домой в столь поздний час, и в таком состоянии и по такому опасному району! Нет, Чаппелю лучше переночевать у него. Да в квартире, которую генерал снимает, можно целый взвод на ночлег устроить!
Отяжелевший от еды и выпивки, Чаппель недолго спорил. И на следующий день вышло как-то так, что он не стал спорить, когда Суворов предложил своему новому знакомому пожить у него.
– Я думаю, мне еще не раз понадобится проводник на этой планете – а ты ее знаешь
