кандидатуры из числа крестьян. Поскольку подготовка хорошей служанки требует много времени, нам нужна была девочка не старше десяти лет, неиспорченная. Одной из них и оказалась дочь этой женщины. Мы ее приняли, но позавчера она совершила у нас кражу и умудрилась сбежать из дома в город. И я понятия не имею, почему эта женщина решила плакать именно здесь. После того как я провожу вас к господину Серому Плащу, я ее прогоню.
Я подивился, как Гатра не блуждает в этом огромном здании и знает о доме все, включая и поведение ученицы судомойки, но ничего не сказал. Когда он повернулся, чтобы пригласить меня пройти вперед, я разглядел ленточку, пришитую к отвороту его туники. Ленточка из трех цветов: красного, золотого и черного. Гатра вел меня по извилистым коридорам к внутреннему двору. Я сморщил нос, уловив какую-то вонь.
Гатра посмотрел на меня.
— Эта ночь вообще какая-то необычная, — сказал он столь извиняющимся тоном, что я понял — он врет. — Не далее как час назад у нас на кухне вспыхнул пожар, когда жарился жирный ягненок. Потребовалось не одно ведро воды, да еще и заклинание господина Серого Плаща, чтобы потушить огонь. И я боюсь, что дымом пропитался весь дом.
Когда мы оказались во внутреннем дворе, вонь стала не столь ощутимой. Здесь, в центре двора, и стояла башня, где Янош выбрал себе рабочий кабинет.
— Поднимайтесь наверх, — сказал Гатра. — Господин Серый Плащ сказал, чтобы вас никто туда не провожал, поскольку он очень занят и посторонний человек, помимо вас, будет его только отвлекать. Он в самой верхней комнате.
Я поблагодарил его и стал подниматься по винтовой лестнице, опоясывающей башню изнутри. Открыв дверь кабинета, я услыхал громовой бас, который не столько говорил, сколько резонировал с моим телом и окружающими меня камнями.
— Заходи, но молчи, — сказал Янош. — Мой гость капризен.
Раньше я этого не замечал, но крыша здесь, оказывается, раздвигалась, и теперь она была раскрыта навстречу небу и звездам. В комнате горела лишь одна тоненькая свечка на большом письменном столе. Янош сидел за столом нахохлившись, как коршун в клетке. В комнате находилось что-то еще. Это «что-то», твердое на вид и абсолютно черное, висело в воздухе и вращалось, испуская мириады искорок. Янош даже не посмотрел на меня; для него сейчас существовала только эта вращающаяся темнота. Я испугался, сам не зная почему. Я вдруг почувствовал, что отступаю спиной вперед.
— Ты вне опасности, — сказал Янош, по-прежнему не глядя на меня. — Мой друг заключен в пентаграмму и к тому же только что получил то, что искал.
Только тут я заметил рисунок Яноша, вырезанный на каменном полу. Вокруг и внутри геометрической фигуры располагались какие-то завитушки в виде сложного орнамента. Внутри пентаграммы оплывали под огнем три небольшие свечи, а между ними стоял большой бронзовый кувшин с темно-розовой жидкостью. Пока я это все разглядывал, жидкость закружилась и стала подниматься вверх, к черному предмету, как водяной смерч, который я однажды наблюдал у причалов Ориссы. Чернота всосала ее в себя, словно выпила. Пробирающий до костей гул стал громче. Кувшин стал пустым. Черное увеличилось, заискрило ярче и стало вращаться еще быстрее. Янош встал и протянул к нему руки — сначала ладонями вниз, затем развернул их навстречу черноте и повернул ладони вверх. Чернота стала подниматься вверх, закрывая звезды, и исчезла. Затих и гул.
Янош взмахнул руками, и в помещении без всякой посторонней помощи вспыхнули другие свечи. Еще одно движение рук, и крыша сомкнулась у нас над головой. Теперь комната, если не обращать внимания на пентаграмму; выглядела как кабинет какого-нибудь безобидного ученого.
— Дружище Амальрик, — сказал Янош. — Этой ночью я проник глубоко в неизведанное. И оттуда пришло это создание. Теперь, когда оно получило самое желанное, оно вновь явится ко мне по моему повелению.
— Что же это за создание?
— Я пока не знаю, — сказал Янош. — Но о его существовании, о привлекающем его внимание заклинании и даже о намеке на то, что оно требует взамен при заключении сделки, я прочитал в архивах Вакаана. Все эти знания я отыскал в свитке, запечатанном печатью, рисунок на которой внушил мне ужас сам не знаю почему. И вид у этого свитка был такой, словно до него не дотрагивались со времен старейшин. Никто — даже принц Равелин, похоже, не знает об этом создании и о том, что оно может. Как я говорил тебе недавно, тут находятся такие знания, о существовании которых никто в
