Миуш зябко передернул плечами и с удовольствием подумал о том, что это не ему, слава Богу, в такую погоду бежать по летному полю к Дворцу, и уж тем более слава Богу, что не ему придется сейчас предстать с отчетом перед Четвертым Мастером. Ха! Ну и влепят же сейчас этому жирному подонку!
Миуш расправил плечи и поудобнее устроился в кресле. Через закрытые веки розовым просвечивали прожектора. За иллюминатором выла и бесновалась песчаная метель, при одной мысли о которой бегали мурашки по коже.
«И зачем это Корбодану понадобилось оставлять меня здесь? — с раздражением подумал он. — И без того уж пятнадцать часов без смены!» Мрачное здание Дворца темным бруском лежало на песке. Плоское и невыразительное, оно здорово смахивало на надгробную плиту. Не оказалось бы это сравнение пророческим… Миуш вздрогнул, и перед его взором возникло кладбище на Протоиране, литыми могильными плитами отгородившее от него мать и отца. Тогда вовсю хлестал дождь, и сквозь застилавшие глаза слезы он смотрел на плиты, и они казались ему ларцами, глубоко, по самые крышки, зарытыми в землю.
Но Дворец не был ларцом. Скорее его можно было уподобить огромному черному айсбергу в море песка. Гигантский монолитный экран крыши скрывал под собой мощный развивающийся организм, действующий четко и организованно, так, что сразу отпадали изредка возникающие сомнения. Может быть, вполне оправданна жестокость в отношениях между членами различных уровней? Миуша воспитывали в других правилах, и ему было трудно освоиться в этом странном мире, выхода из которого нет. Но его мозг все время пытался понять, почему человек делает то или иное, должен ли он жертвовать собой ради другого, точно такого же, должен ли делать добро тому, кто платит только злом? Кто ответит на все эти вопросы? Но видящий тайное воздаст явное. Но прав тот, кто силен, ведь сила дается свыше. Может ли быть прав человек вечно? Так же и сила преходяща. Когда появляется сила, значит, ищи правду рядом, ибо силой правота проявляется и утверждается и ею борется, освещая во тьме путь. А с помощью правоты сила доказывает существование свое, проявляется для обозрения и веры. Сила и правота — неразлучные сестры…
Миуш наконец разлепил веки. В ушах продолжали греметь удаляющиеся трубные звуки. Фразы урока, утихая, вибрировали в мозгу, тихонько дрожало что-то во всем теле. И плавали перед — глазами цветные медленные круги…
Черт бы подрал эти гипноуроки! В каждую свободную минуту, которую тебе удается выкроить для отдыха, это охватывает тебя, вторгается в сознание, тесня прочие мысли и ощущения, будто он с самого начала плохо запомнил всю эту, галиматью о силе и правде, о безднах космоса, которые предстоит перекроить, о времени, текущем в ногу с ними, о могучем Демиурге…
Миуш вдруг вспомнил о Корбодане — тот, наверное, идет сейчас с проводником через лабиринт к четвертому уровню, трясется от страха и обливается холодным потом.
Ничего, порция оплеух ему не помешает.
Пилот представил себе, как раздается громовой голос Четвертого:
— Почему упустил вездеход? Как ты посмел? Почему упустил сырье, сукин сын?
Миуш прекрасно знал, как реагируют Мастера на перебои в доставке редлита. Широкое мясистое лицо Корбодана синеет от страха, и он, комкая в руках перчатки, старается скрыть дрожь в пальцах. Правда, это животное потом сорвет на нем злобу, но, во-первых, злоба, Корбодана — это не злоба Мастера, а во-вторых, надутого лилового хлыща могут еще элементарно разжаловать, поместить в казарму, и уж тогда он, Миуш, поиздевается над ним. Все правильно — ни один человек не имеет силу вечно! Пилот даже рассмеялся от того, как ловко он ввернул реплику из сегодняшнего гипноурока…
Сквозь обшивку в кабину прорвался слабый трепещущий писк. Пилот поморщился — он не любил «оросли», как и все рэбберы.
— Опять завыли! — прошептал он, но звук уже пропал.
Впереди шел проводник. Позади — атлетически сложенный охранник, через темную униформу которого проступали очертания громадных мускулов. Охранник был высок, плотен и лилов — чистокровный лиогянин. Между ними техник Корбодан чувствовал себя очень неуверенно.
«Бык лобастый! — с отвращением подумал он об охраннике. — Мастера любят таких, чтоб тупая довольная рожа да кулаки с пивную кружку». Корбодан оглянулся, но, встретив прямой жесткий взгляд лиогянина, быстро отвернулся и неожиданно для себя ускорил шаг.
Атлет сзади молчал. Они молчат всегда — служба! Но сейчас это молчание действовало на нервы. Да и о каком спокойствии может идти речь, когда идешь к Четвертому…
