Последнее вызывало чувство, что я увязла ногами в патоке или заблудилась в зыбучих песках, это было сплошным кошмаром.
– Хорек! – зарычал архонт. И он бросил в меня заклятьем: – Сука, хорек! Убийца моего брата, скрытая под обманчивым волшебным покровом, который даже не ею создан. Антеро! На этот раз твоя порода вымрет окончательно, так же как все, что ты сделала! Умри за свою дерзость, умри за свое высокомерие, умри за разрушение, которое ты несешь! Пока ты будешь стоять и ждать своей смерти, а затем я очищу этот корабль и это море от всех ориссиан. Но для тебя, Антеро, способ, которым тебя умертвят, будет самым ужасным, таким ужасным, что только те, кто умер, как избранные, могут это понять: ты умрешь от собственной руки и так, как я этого захочу. И не ищи помощи, сука. Ее не может быть ни от твоего колдуна, ни от твоих девок.
Я знала, что он говорил правду. Все на корабле застыли так же, как и я.
– Ты сейчас будешь смотреть мне прямо в глаза и слушать приказы, исходящие из моего сердца, – приказал он.
Медленно-медленно мой взгляд двинулся вверх, по его костлявой груди, затем по диким зарослям его бороды. Я не могла остановиться и наконец взглянула в страшный омут его глаз.
– Да, в глаза, – сказал архонт почти задумчиво, как будто мы вдвоем сидим в какой- нибудь спокойной, уединенной обстановке. – Твои глаза. Они будут первыми. Брось свой меч и вырви их, сука. Погрузи свои когти поглубже. Глубже, сука, и я позволю тебе завопить так громко, как только захочешь, когда закончишь.
Я почувствовала, как моя рука отпустила меч и начала принимать вид когтистой лапы. Но тут, пока моя рука, сопротивляясь, поднималась к моему лицу, я что-то почувствовала, и снова стала сама собой… как будто снова задышала свободно. Я крепко держала свой меч, и моя рука снова была человеческой. Это был Гэмелен, его магия.
– Твой союзник оказался сильнее, чем я думал, но он далеко отсюда, – сказал архонт, и, пока говорил, он наклонился, не отрывая от меня глаз, и его рука, скользнув в один из сундуков, взяла оттуда горсть пыли. Он бросил ею в меня.
Пыль вдруг стала твердой, превратившись в крошечные острые дротики. Я попыталась прыгнуть в сторону, но почувствовала, что мои ноги снова стали неподвижными. Мысли вихрем закружились у меня в голове, я приготовилась умереть, но вдруг у меня в голове зазвучал бессмысленный мотив:
Это выглядело так, как будто я произнесла заклинание, но это должно было быть делом рук Гэмелена. Облако рассыпалось, и его маленькие смертоносные кусочки разлетелись в разные стороны.
Архонт растерялся на какое-то мгновение, затем опомнился.
– Ты умрешь, ты должна умереть, – крикнул он, его голос почти превратился в визг. Он пошарил рукой по сторонам и выхватил меч из рук ликантианского солдата, который стоял застыв от ужаса. – Моя сила становится сталью, становится мечом и достигает твоего сердца, как ты поступила с моим братом.
Он сделал шаг вперед, приготовив меч к удару. Его движения были быстрыми и гибкими, они были похожи скорее на действия молодого воина, чем на старческие.
Я стояла, как бык в загоне, ждущий топора мясника, но как раз тут что-то возникло между нами.
Вот как я могу это описать: присутствие, которое изменялось, как только я начинала вглядываться в него. Сначала мне показалось, что это одетая в кольчугу и шлем Маранония, но затем образ изменился, став похожим на мою давно погибшую, горько оплаканную Отару, и снова изменился, и мне стало казаться, что я вижу Трис, но это было лицо моей матери, а затем передо мной стояла незнакомая женщина в старинном костюме ориссианской деревни… но это оказалось ничем, только морским туманом. Тут новое противодействующее заклинание освободило мне руки, и я швырнула мой меч, как будто это было копье; архонт был почти рядом со мной.
Меч ударил его в правый бок, ниже ребер, в легкое.
Архонт завопил, его мышцы сократились, и он бросил свой меч высоко-высоко, оружие упало в море. Он, спотыкаясь, почти падая, отступал назад, но каким-то чудом – и я знала, что это сила его духа, – он держался на ногах. Мой меч выпал из его тела.
Красная пена выступила у него на губах, он плевал ею. Вся его борода сделалась красной.
